29 июня 1948 г. была опубликована принятая Информбюро на заседании в Бухаресте Резолюция «О положении в коммунистической партии Югославии». В этом году исполняется 55 лет с момента ее принятия. Она оказалась судьбоносной для ряда государств, стран, народов и отдельных личностей. Это послужило поводом еще раз вернуться к тем событиям, попытаться взглянуть на них с позиции сегодняшнего дня, а также — с позиций участников и свидетелей этой драмы.
Основные пункты, по которым Резолюция подвергала критике руководство КПЮ, — это «бюрократический режим внутри партии», отход от марксизма-ленинизма, оппортунизм. Одновременно она содержала призыв к «здоровым элементам, верным марксизму-ленинизму, верным интернациональным традициям югославской компартии, верным единому социалистическому фронту ... заставить своих нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и исправить их, порвать с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма или, если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными на это, сместить их и выдвинуть новое интернациональное руководство».
Вся критика в адрес КПЮ и ее руководителей была отвергнута. Конфликт между КПЮ и ВКП(Б) вначале был воспринят в Югославии большинством населения с недоумением и удивлением. Для многих коммунистов это был настоящий шок; эту конфронтацию считали порождением какого-то недоразумения или коварных интриг. Участники одного из митингов в Белграде направили Сталину телеграмму: «Товарищ Сталин, мы глубоко верим в тебя и надеемся, что ты сделаешь все возможное, чтобы снять несправедливые обвинения в адрес нашей страны, нашей партии и нашего ЦК». В довершение всего V съезд КПЮ, проходивший в июле 1948 г., закончил свою работу овацией в честь Сталина.
Однако после этого съезда постепенно стали все чаще появляться антисоветские выступления. Окончательный и полный разрыв между КПЮ и другими коммунистическими и рабочими партиями, между Югославией, СССР и другими странами народной демократии был закреплен Резолюцией совещания Информбюро в ноябре 1949 г. в Венгрии, где было заявлено о переходе руководства КПЮ от «буржуазного национализма» к «фашизму», об установлении в Югославии антикоммунистического, полицейского государственного режима фашистского типа. Были фактически прекращены нормальные дипломатические отношения со всеми странами народной демократии и СССР, отозваны послы; прекратились экономические связи. На границах Югославии с другими соседними странами воцарилась резкая напряженность. Страна оказалась в экономической и политической изоляции. Была развернута широкая пропаганда против СССР, а в СССР, в свою очередь, — против Югославии. Югославия взяла курс на сотрудничество с Западом с целью получения экономической и военной помощи.
Не вдаваясь сейчас детально в политическую подоплеку этих событий, в личные и официальные взаимоотношения И. В. Сталина и И. Б. Тито, и не оценивая позиции каждой из этих фигур в упомянутом конфликте, отметим лишь, что этот вопрос продолжает оставаться не до конца освещенным в отечественной историографии. Если феномену сталинизма и культа личности Сталина уделялось и уделяется достаточно внимания в последние десятилетия и в публицистике, и в обществознании, как в России, так и за рубежом, то оценка роли И. Тито весьма противоречива: от резко негативной до восторженно позитивной.
Действительно, роль И. Тито оценить однозначно невозможно. С одной стороны, он действительно первым вступил в конфликт со Сталиным, а значит и с режимом, который им олицетворялся. В связи с этим он долгое время одними обвинялся в ревизионизме, отступничестве, а представленная им альтернативная модель строительства самоуправленческого социализма считалась мелкобуржуазным извращением и отступлением от марксизма-ленинизма. Другие предпочитают видеть в И. Тито одного из первых противников Сталина, а главное — отождествляемого с ним сталинизма, человека, который дал решительный отпор волюнтаризму и великодержавным, имперским претензиям И. Сталина, выступившего против унификации и этатизации всех форм общественной жизни, отождествления государства и общества. Поэтому сторонники этой точки зрения готовы провозгласить И. Тито чуть ли не первым борцом против сталинизма, в частности, и тоталитаризма в целом, не желая видеть, что созданная в Югославии общественная система, несмотря на громкие гуманистические лозунги и фразы, имела все те же, хорошо знакомые черты тоталитарного общества с присущей ему системой собственного ГУЛАГа — Голого Острова («Голи оток»), через мясорубку которого прошли десятки тысяч человек.
Сталин стремился стать верховным арбитром не только в своей, но и во всех других социалистических странах. Кто не хочет подчиниться, тот — предатель и отщепенец. Тито придерживался этого же принципа, только он был повёрнут во внутрь, к своим гражданам, которые должны были лишь слушать и исполнять, а не самостоятельно думать или что-то предлагать.
После того, как руководящей группе в КПЮ удалось устранить из партии и подвергнуть репрессиям даже тех коммунистов, которые в незначительной мере проявляли инакомыслие и высказывали критические замечания, в партии и обществе разгорелась междоусобная борьба. Начались массовые аресты, открывались концентрационные лагеря, о которых в Югославии десятилетиями не говорилось и по поводу которых существовал «заговор молчания». И лишь после смерти Тито, в середине 80-х годов вначале — в художественной литературе, позже — в публицистике стали появляться «свидетельства» узников Голого Острова и других лагерей. В настоящее время в Югославии существует общество «Голый Остров», объединяющее оставшихся в живых «информбюровцев». Феномен Голого Острова, как и ГУЛАГа в России, переживается глубже, трагичнее, чем многие иные трагические события в жизни народов Югославии, которыми так богата их судьба! Это открытая, кровоточащая до сих пор рана, боль, крик души многих участников и свидетелей югославской трагедии конца 40-х — начала 50-х годов XX века.
Милинко Стоянович, юрист, участник народно-освободительной войны в Югославии в 1941-1945 гг., бывший узник Голого Острова, подготовил и издал трилогию, которая как бы подводит итог многим размышлениям, анализируя трагедию Голого Острова. Первый том «Голый Остров: анатомия преступления» посвящен анализу социально-политических предпосылок создания концентрационных лагерей в Югославии. Автор рассматривает историческую ситуацию, предшествовавшую «Резолюции Информбюро», массовые аресты военных, женщин, детей, членов партии, студентов; открытие лагеря «Голый Остров»; структуру и организацию лагеря; меры «перевоспитания» узников; «промывание мозгов», психологическое и физическое разрушение личности и человека; болезни; последствия Голого Острова; сцены из жизни. М. Стоянович впервые вводит в литературу терминологический путеводитель Голого Острова, своеобразный словарь. Он раскрывает содержание и смысл различных выражений, которые там использовались , исключая тем самым разночтения. Когда речь идет о понятиях, характерных для «пользователей» Голого Острова, то приходишь к выводу, что нет знаков времени, а есть лишь смысл, который придается людьми в конкретное время их практической деятельности, выделяется характерный признак. Словарь терминов и выражений, употребляемых в лагере, представленный в первом томе трилогии, раскрывает и объясняет деформацию языка, которая присутствует во всей литературе, посвящённой Голому острову. Здесь подробно описываются географическое положение острова, его климатические условия. Это был изолированный, суровый остров, не заселенный, открытый сильным ветрам и жестоким бурям, летом — с раскаленными камнями, а зимой — необычайно холодный. Это был первый лагерь в системе организованных лагерей, ставший первым опытным полигоном, на котором проверялась эффективность разработанных до деталей «мер перевоспитания» заблудших. Официально не признавалось наличие в стране политических заключенных. При открытии лагеря заключенным было сказано, что они «изолированы как элементы, вредные для своей среды».
Этот пустынный каменистый остров на Адриатике, расположившийся под горою Велебит, стал одной из «черных дыр» на нашей грешной планете и превратился в лабораторию инквизиции, индустрии убийства человека в человеке. Кошмар Голого Острова заключается в трудном для понимания факте: и узники, и палачи исповедали одну и ту же идеологию, были братьями по крови (и до недавнего времени — по оружию), говорили на одном языке.
М. Стоянович опирается на обширный архивный материал. Автор как бы остается «за кадром», он «не виден». Это — не обычный повествователь или аналитик: перед читателем воспроизводится в деталях хроника коллективной душегубки. Применяя метод объективного анализа зла, которое он лично пережил, М. Стоянович беспристрастно показывает его причины, корни, эволюцию.
Второй том «Свидетельства преступления Голого Острова» посвящен, как и первый том, общим проблемам Голого Острова и событиям того времени. В этот том включены воспоминания свидетелей-участников о жизни в лагерях, дан анализ различных форм злоупотребления властью, описаны методы психологического и физического террора над жертвами. Нарисованы образы тогдашних господ над жизнью и смертью, и тех, кто воспротивился смерти. Узников лишали имени, фамилии, у них были номера: человек утрачивал свое имя, и с ним обращались как с вещью. Поэзия и фольклор держатся на именах. Имя — лицо — личность. Имена — это светлая ткань, легчайшая из всех видов плоти. Имя — замкнутый в себе мир, — возникло отношение духовной сущности к другому. Собственное имя охватывает полный круг и энергию личности. В лагере нет имен; чаще всего звучали слова: «банда», «предатели», «враги». В книге дан поименный список граждан Черногории, осужденных по линии Информбюро, а также список погибших в лагерях. Время Голого Острова — это время единомыслия и деспотии, делает вывод автор.
Третий том трилогии «На поприще Голого острова: свидетельства преступления», как и первые два т ома, продолжает анализировать «основные темы Голого Острова». В этот том включены воспоминания и мемуары участников этой драмы, опубликованные в печати. Автор призывает к продолжению исследований, к анализу. Все три тома свободны от предрассудков и заблуждений, политической ангажированности, ненависти и мести, реваншизма.
На страницах трилогии, как в кино, оживают конкретные образы трагических героев-мучеников, а также вся гниль человеческих характеров, выдавленная ужасными мучениями.
Книга М. Стояновича «Голый остров: анатомия преступлений» разрабатывает часть одной большой мировой проблемы: Информбюро. Конфликт. Событие это драматично, сложно и многопланово, отголоски его звучат и по сей день. Каковы корни этих трагических событий? Для многих демократически настроенных и свободолюбивых по духу людей на самом деле было необъяснимо, почему делегация КПЮ не приняла участие в работе Информбюро в Бухаресте в 1948 г.? Этот вопрос имеет как бы два измерения: патриотическое и идеологическое. В первом присутствуют глубокие (прежде всего для Черногории и Сербии) традиционные дружеские и судьбоносные связи с Россией, а во втором то, что интернационализм является неотъемлемым атрибутом коммунистического движения. Оба эти компонента были существенным фактором в народно-освободительной войне 1941-1945 гг. Поэтому многие считали, что И. Б. Тито и в 1948 г. должен был придерживаться этих принципов.
Кроме того, для молодого поколения Советский Союз и его Красная Армия были величайшими идеалами. Имена Есенина, Маяковского, Горького, Шолохова, образы Корчагина, Космодемьянской, Кошевого были образцами для подражания послевоенного поколения Югославии. Большинство из них оказались на Голом Острове. Чернышевский говорил: «Если бы не было их, жизнь угасла бы, погрязла в гниении... Это — цвет лучших людей, двигатель двигателей, соль земли».
Весьма впечатляюще и верно автор описывает всю жестокость репрессивных методов, которые использовали органы преследования для доказательства «вины» своих «подопечных» — вчерашних партизан времен народно-освободительной войны. Считаем справедливым утверждение автора, что такую расправу могла организовать и провести только государственная и партийная верхушка Югославии. Пытки разворачивались по обдуманному плану, духовным отцом которого был И. Б. Тито. Подтверждение этому находим в опубликованных документах, и прежде всего — в выступлениях И. Б. Тито. Так, во втором томе трилогии приводится высказывание майора УДБ (Управление по безопасности) Веселина Поповича, по поводу выступления И. Б. Тито на торжестве, посвященном юбилею УДБ(ы) 19 мая 1949 г. в Топчидере, где он сказал «Товарищи удбовцы, надо их всех уничтожить!» В других своих высказываниях И. Тито также подчеркивал, что Александр Ранкович ничего не предпринимал серьезного, без консультаций с Тито. Естественно, что высшее руководство во главе с И. Б. Тито воспользовалось конфликтом с Информбюро, чтобы освободиться от «неугодных» и непослушных, свободомыслящих, не мирившихся с постреволюционными злоупотреблениями власти, привилегиями, дипломатическими магазинами, виллами, роскошью верхушки, в среде которой начался грабеж и дележ почестей, привилегий, чинов, орденов, вилл, автомобилей и даже в этот перечень было включено право власти над людьми. Поэтому, вместо того, чтобы доказывать справедливость своей политики и мобилизовывать народ, партийная верхушка избрала путь неслыханных репрессий, физических и духовных истязаний, вплоть до уничтожения не только своих противников, вчерашних единомышленников; но и тех, кто ни в чем не был «грешен» перед своей партией и своей властью. На основании официальных данных в 1949 г. было репрессировано 47 % невинных людей. На самом деле, все были невинными. Вместо политической мудрости, так необходимой при всех исторических поворотах и трансформациях, югославское руководство применило террор для получения нужных «доказательств», насилие над личностью.
Описанию способов ведения следствия с целью получения доказательств несуществующей «измены и предательства народа и партии» посвящена особая глава. В то время, как во всем цивилизованном мире, в правовом государстве стремятся к доказательству истины, здесь главным было получение ложного признания. Достаточно было лишь доноса, который, как правило, не проверялся, или вынужденного «признания», полученного под ужасным психическим и физическим давлением, чтобы вынести приговор. Избиения, разные способы мучений, конвейерные допросы до тех пор, пока арестованный не начнет «признавать» и то, чего не было, называть «мертвых свидетелей». В организованном таким образом кошмаре на поверхности оказывается вся пена, а свободолюбивые и честные люди получают ярлык «предатель партии и народа». Физические истязания часто заканчивались смертью людей, убийствами. «Промывание мозгов» было составной частью режима: от арестованных требовали доносов на своих друзей и товарищей, жен и мужей, отыскивали скрытый смысл в высказываниях, в снах, заставляя их непрерывно повторять, что система репрессий И. Б. Тито — самая гуманная в мире. Пропаганда требовала обожествления Тито, подчеркивая его всемирно-историческую роль и ругая всех руководителей стран, присоединившихся в Информбюро. Культ личности Тито в это время стал расцветать пышным цветом. И. Тито имитировал Сталина. При разработке методов борьбы с инакомыслием были использованы опыт гитлеровского гестапо, греческих монархо-фашистов и советских лагерей. Была детально изучена вся историческая литература по инквизиции, реформации и контрреволюции. Руководители УДБы и КОСа закончили соответствующие школы в СССР. Постепенно весь государственный аппарат, полиция, суд стали использоваться для борьбы с инакомыслием. Титоизм — тоталитарная система, в которой личность Тито выступает полноценной характеристикой системы, ее органическим продолжением и завершением. С арестованными поступали как с людьми вне закона, «ибо для предателей партии и народа нет закона». Государство уподобляет членов общества несовершеннолетним, которые без вмешательства власти не могут ни мыслить, ни жить, и это для них хорошо, нравственно, ценно! Эта юрисдикция недоверия к возможностям человека доводила на Голом Острове до такого казуистического парадокса: «Заботясь» о членах общества, государственная машина их «естественное право» направляла на защиту от их же собственного «безволия».
Когда речь заходит о ревизии политического убеждения, то в книге обстоятельно анализируется понятие «ревизия», раскрывается его смысл и чего в конечном счете стремились достичь. С помощью «ревизии» действительно удавалось на практике многого достичь, ибо тогдашняя партийно-государственная верхушка пожизненно удерживалась на власти. С помощью каких методов? На этот вопрос в книге дается исчерпывающий ответ. Именно организация и методы политической полиции — УДБы и КОСа (военной полиции) сыграли здесь решающую роль. Эти органы рекрутировали свои кадры из рядов самых послушных, о чем имелась заранее информация. Наряду с подбором в эти органы работников с определенными личными качествами, существовали и такие формы укрепления их преданности как льготы, материальные привилегии, карьера, что является надежным методом управления, а также страх, недоверие, шантаж, что делало их послушными и эффективными. Демократия на словах, репрессии на практике!
С одной стороны, партийным массам внушалось, что они могут свободно критиковать своих руководителей, но за эту же «критику» в случае с Информбюро они подвергались репрессиям, бросались в тюрьмы и концлагеря. В книге описаны методы увольнения с ответственных постов в партии, в госаппарате и особенно в армии всех, кто позволил сомнению закрасться в его душу. Это были заслуженные люди, прошедшие войну и революцию. Предполагалось, что они не только будут критиковать, но и активно противостоять несправедливой политике аппарата. Поэтому под удар попали в первую очередь старые партийные кадры и закаленные бойцы народно-освободительной войны. В книге показано, как постепенно власть превращалась в деспотическую, отказавшись от демократических методов, товарищества, дружбы, свободомыслия, на чем, собственно говоря, вырос и поддерживался ее авторитет во время войны и революции. Этот анализ отличается объективностью, сдержанностью, отсутствием излишних эмоций.
Каждый из используемых методов должен давать определенный эффект, а в общей совокупности, конечный результат — разрушение личности. В книге рассматривается также, как может уцелеть репрессированный человек, до каких пределов достигают его возможности, границы физического и психологического сопротивления.
Особый интерес представляет текст, в котором раскрывается организация управления концлагерем. Полиция создавала впечатление, будто она никак не вмешивается в лагерную жизнь: существует «лагерное самоуправление», где все заключенные взаимосвязаны и «перевоспитывают» друг друга. Власть же только изолировала от общества наиболее опасные элементы, и она больше не вмешивается. В книге подробно описывается, как всей жизнью в лагере дирижировали следователи, а лагерное самоуправление представляло собой лишь ширму, за которой скрывалась лагерная полицейская машина, как организатор великого преступления. На конкретных примерах объясняется, как лагерные жернова перемалывали десятки тысяч людей, которые до лагеря считались несгибаемыми. Эти описания образны, убедительны, и что особенно важно — сопровождаются высказываниями самих переживших этот ужас бывших узников. Перед нами предстает гротескная картина мучений: как друзья по идее и по оружию могли такое «вытворять» со своими же «друзьями по несчастью» в лагерях? Страх парализовал их волю... Состав узников в лагере Р-101, так называемой Петровой Яме, по национальности свидетельствует о том, что страдали в первую очередь сербы и черногорцы. Автор приводит список узников Р-101. Он опровергает высказывания многих руководителей того времени, заявлявших, что они ничего не знали о лагерях. Но именно многие из них своим активным «незнанием» и своим поведением способствовали тому, что зло и страх парализовали волю многих людей. Узников пытались лишить даже надежды. И она становилась опасной. Из ящика Пандоры, где скрывались все злосчастья человечества, древние греки последней выпускали надежду, как самую грозную из казней. Ибо, наперекор тому, что принято думать, надежда — это покорность, а жить, значит не покоряться.
Автор пишет о том, что эти его книги написаны в память о мертвых, отдавших свои жизни в лагерях за свободу человеческой мысли и достоинство человека, чьи кости остались на вечной каторге, или хранителями истины. Но в то же время эти книги написаны в честь храбрых, для их гордости за то, что выдержали «все чудеса» Голого Острова, благодаря своей силе воли, характеру; защитили Человека, которого тираны стремились убить в людях. Это люди — кремень-камень. Молодежь же должна понять, что в тяжелые времена необходимо сопротивляться злу и насилию, выдержать трудности; характер человека закаляется в борьбе со злом. Нет надежного пути в будущее, если не знаешь прошлого. Виновные должны помнить, что преступления в истории всегда в конце концов осуждались, невозможно избежать суда истории.
Эти книги являются также напоминанием всем, чтобы преступления не повторялись в наше время. А это означает, что в настоящем надо устранить все, что порождает такого рода преступления, это в первую очередь — освобождение от заблуждений. Вопрос о Голом Острове, концентрационных лагерях ХХ века пробуждает особый интерес к опыту прошлого, к урокам, которые можно извлечь из длительных конфликтов стран и народов. С ними связаны важнейшие события всемирной истории.
____
Из книги: Брайович С. М. МЕРТВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ: Документальная повесть. Тюмень: Тюменский государственный институт мировой экономики, управления и права, 2001. 170 с.
Перед вами документ потрясающей силы — исповедь узника, уцелевшего посреди подлинного ада, каким были югославские ГУЛАГи. Старая Градишка, Святой Гргур, Углян, Билеча, Голи Оток — одни имена этих лагерей приводили современников в состояние ужаса. Появились эти лагеря после 1948 г., когда произошел конфликт между СССР и Югославией, Иосипом Броз Тито и Сталиным.
Эта книга свидетельствует, как народных героев, партизанских командиров и комиссаров Народно-освободительной армии Югославии через пять лет после победоносной войны истязали, калечили, уничтожали в застенках и концентрационных лагерях, наставляя на «путь истинный».
Эта книга свидетельствует о силе человеческого духа, перед лицом которого бессильны голод, унижения, пытки. Автор книги, пройдя все круги ада, сохранил в себе достоинство, жажду знания, любовь к жизни и людям.
Профессор С. М. Брайович
Профессор З. Т. Голенкова
Станое Брайович родился в 1922 г. в с. Косич (Даниловград) в Черногории. В 1941 г. учился в Белградском университете. С 18 лет участвовал в борьбе за освобождение Югославии от фашизма, принял участие в организации восстания 13 июля в Черногории в 1941 г. Член коммунистической партии Югославии с 1939 г. Во время войны прошел путь от простого солдата до политического комиссара роты и батальона Первой Пролетарской бригады, начальника политотдела 13 хорватской Пролетарской бригады «Раде Кончар» и начальника политотдела Первой Пролетарской дивизии, политкомиссара 21-й сербской ударной дивизии. В первые послевоенные годы был начальником отдела Главного политического управления Югославской Армии в Белграде. Награжден Памятным орденом 1941 г., Партизанской звездой I степени, орденом Братства и Единства. В 1950 г. подвергся репрессиям за несогласие с политикой И. Б. Тито. Его арестовывают, и он испытал на себе ужасы пяти югославских лагерей, проведя в них семь лет. После нормализации отношений между Югославией и СССР в 1958 г. был освобожден и эмигрировал в Албанию, с 1960 г. живет в СССР. Занимается наукой, стал доктором философских наук, профессором. Работает в Институте философии РАН. Опубликовал свыше 250 научных трудов, многие из которых переведены на другие языки.
Доносы на мертвых
Когда вернулся в камеру, Димитрий спрашивает;
— Что было? Зачем тебя вызвали? Спрашивали про меня?
Я поднял рубашку и показал синяки:
— Вот за этим меня вызывали.
Смотрит в глаза, будто хочет проникнуть в мою душу или сказать, как ему все ясно, что я обманываю, а он все равно все знает.
— Я не хотел говорить.
— Знаешь, молчание для следствия хуже всего. Это приводит в ярость следователя. Но если начнешь говорить, то повторяй всегда одно и то же, никогда не говори «не помню», «не знаю», потому что если не помнишь или не знаешь, он сделает все возможное и невозможное, чтобы ты вспомнил и то, чего никогда не было, и узнал то, чего никогда не знал.
— Я вижу, ты хорошо изучил законы следствия.
— Выучишь их и ты.
— Но меня все еще мучают.
— Все это делается ради доносов. Вижу, ты честный человек, все тебе скажу. Когда меня привезли в Градишку, начальник лагеря объявил соревнование во всех сферах, особенно в борьбе с врагами. А соревнование сводилось к тому, чтобы каждый написал как можно больше доносов на людей, находящихся на свободе. Одни написали по 10, другие по 15, а некоторые даже по 20 доносов.
— А ты писал?
— Я считал, что это самое унизительное, что человек может сделать, а они меня дни и ночи избивали. Через несколько дней появилась новая форма соревнования — писать фальшивые доносы и доносы на мертвых. Насколько я слышал, соревнование постепенно распространилось и на другие лагеря, тюрьмы,всю страну. Ко мне однажды подошел один и сказал: «Что ты не напишешь донос на кого бы то ни было, хоть на мертвеца, ради своего спасения?». Я сам себе задавал вопрос: если это так, то почему не написать? По крайней мере, это нетрудно. Тот, о ком напишешь, не узнает,как, впрочем, и ты, четвертый месяц в тюрьме, а не знаешь, кто на тебя написал. Сейчас доносы на вес золота, это — золотоносная жила для тех, кто не принимал участия в войне. Сейчас они легко могут догнать первоборцев, хотя и на их плечах, а если понадобится, то и на их костях. Писать доносы — значит выполнять патриотический долг. Только трусы не патриоты.
— А что писать, пишут ли все одно и то же?
— Нет. Пишет каждый индивидуально. Если захочешь, то любой разговор, который был у тебя с любым человеком по какой угодно проблеме, можешь превратить в его враждебную деятельность. Достаточно иметь лишь время и место разговора. Например, Алетич из окрестностей Добоя рассказывал мне, что писал почти на всех людей из своего края, которые уже умерли или погибли на войне. Он и его бригада получили переходящее знамя. Тогда и я начал писать. Написал несколько доносов на мертвых.
— Знает ли следователь, что это донос на мертвеца?
— Когда ему отдал донос на Александра Милошевича, давно уже мертвого, мне показалось, что он понял, но я делал вид, как и он, что этого не знаю.
— А зачем следователю фальшивые доносы, или доносы на мертвых?
— За доносы получают карьеру независимо от того, фальшивые они или правдивые.Донос поступает в оборот, как и деньги. Следователь передает его своему шефу, а тот его похвалит или наградит. На основе фальшивого доноса под подозрение попадают близкие родственники, которые все знали, а не заявили. Донос для следователя — сигнал, что ты принимаешь протянутую партией руку, что ты решил все выдержать, чтобы вернуться на путь правды, смириться с судьбой и вот даже пишешь на мертвых людей, чтобы тем самым защитить партию и наше правое дело, которое все равно победит — и тем самым отрекаешься от самого себя.
Профессор С. М. Брайович