Среди факторов, которые в процессе антитурецкой борьбы влияли на создание православных государств на Балканах (Греции, Сербии, Черногории, Болгарии), важное место принадлежит военной и политической роли России. Государственное становление этих стран было самым тесным образом связано со всей русской политикой в отношении славянских народов на Балканах, которая, кроме материальной и политической поддержки их освободительным устремлениям, выражалась и в оказании помощи для сохранения духовной и культурной идентичности и национальных особенностей. Важное место в тех процессах занимала Русская православная церковь, т. к. национально-освободительный процесс балканских славян включал в себе кроме компонента борьбы за выживание и конфессиональный компонент, т. е. он развивался по линии границ религий, а защита православия как от ислама, так и от католичества представляла собой вид сохранения исторической идентичности этих народов.
Более отчетливо, чем в других славянских странах на Балканах, влияние Русской православной церкви было выражено в Черногории. Причина состояла в том, что в Черногории носителем национально-освободительных процессов и процессов становления государственной власти была церковь, т. е. Цетинская митрополия. И до первых контактов с Россией она была самым известным центром национально-освободительной борьбы и серьезным фактором сопротивления установлению турецкой власти. Этот факт сам по себе объясняет более значимую посредническую роль Русской церкви в политике русского правительства по отношению к Черногории по сравнению с другими балканскими странами.
В своей деятельности на национально-политическом поприще Цетинская митрополия стремилась отстоять два фактора — церковь и государство, т. е. уберечь православие от растворения в исламе и защитить идею о сербском средневековом государстве и его обновлении. Когда Зета попала под османскую власть, в его специфическом племенном обществе церковь была единственным институтом раннего государства, которая могла подняться над местными и групповыми интересами и стать соединительной нитью между сохраненными формами духовной жизни и начавшимся процессом строительства государственной власти. Ее, как Зетскую епархию, основал Святой Савва в 1219 г., а в 1346 г. она получила статус митрополии. После завоевания отдельных областей Турцией, местопребывание митрополии перемещалось из Приморья все глубже внутрь страны, в высокогорные районы Черногории. Хотя митрополия была окружена со всех сторон неприступными горам, ее церковная власть распространялась и на районы, которые были не только составной частью Оттоманской империи, и на области Венецианской республики, которые позже отошли к Австрии. И после турецких завоеваний Цетинская митрополия осталась важным центром духовной жизни. Но в ней «сохранялась и развивалась не только идея веры», но и политическое сознание о необходимости освободительной борьбы и обновления государства. Определением православия на «крест честной» народ защищался от растворения в исламе, поэтому монастыри «как повсюду в сербских землях» были не только местом народного богомолья, но и «пристанищем в тяжелой борьбе». На этой религиозной и национально-освободительной значимости церкви, т. е. Черногорско-приморской митрополии, возникли основы государственного порядка в Черногории. В нем с первого взгляда нельзя не признать некоторых черт теократии, но по своей сути религия не была определяющим фактором, как это подразумевается в государствах теократического типа. Теократия в Черногории была приспособлена к специфическим условиям ее освободительной борьбы и возникновения первых органов государственной власти.
На специфике внутренней жизни Черногории базировались и ее отношения с Россией. Указанное положение Цетинской митрополии было определяющим фактором, который повлиял на то, что в русско-черногорских связях важное место заняли церковные отношения. Тем самым в русской политике в Черногории ярко высветилась и роль Русской православной церкви.
В политике русского правительства по отношению к Черногории особая позиция Русской православной церкви проявилась с самого начала установления русско-черногорских политических отношений в 1711 г. В ней было две стороны. Одна — материальная, которая выражалась в регулярных денежных и других поступлениях Черногорско-приморской митрополии от Святейшего Синода Русской православной церкви; другая — духовная и политическая, которая проистекала из заступнической роли Русской церкви по отношению к Цетинской митрополии, что укрепляло не только религиозный, но и политический авторитет митрополии как среди черногорцев, так и среди соседних брдских и герцеговинских племен и приморских областей. Хотя процесс превращения Цетинской митрополии при опоре на Россию в сильный национально-освободительный фактор не проходил без застоя и колебаний, его постоянное развитие можно наблюдать на протяжении всего 18 века.
Начало процессу положил отклик черногорцев на призыв русского царя (1711 г.) подняться с оружием против турок, а официальные рамки определились после неудачного прутского похода и разорения Черногории, которое затем последовало, во время миссии владыки Данилы Петровича в Россию в 1714 г. В Грамоте русский царь Петр Алексеевич выразил благодарность черногорцам за храбрость, проявленную в борьбе против «общего врага христианства», а также выделил материальную помощь: 5 000 рублей предназначались народу, а 5 000 — Владыке на покрытие расходов войны 1711-1714 гг. Царская грамота установила Цетинской митрополии постоянные субсидии в 500 рублей, которые русский Святейший Синод должен был выплачивать один раз в два года. Именно так была установлена постоянная официальная связь между Цетинской митрополией и Русской православной церковью. Несмотря на временные задержки в выплате денежных средств, она не прерывалась на протяжении всего 18 века, что было очень важно для внутренней жизни церкви и для сохранения духовной идентичности народа. Кроме помощи деньгами предполагались дарения в виде церковной одежды, утвари и церковных книг. Хотя перерывы в благодеянии были вызваны разными причинами, прежде всего, удаленностью России, или попытками Черногории найти новую опору в своей национально-освободительной борьбе, оно представляло собой самый значительный фактор в сохранении религиозной и упрочении национально-освободительной функций митрополии. Например, одобренная в 1718 г. денежная дотация Цетинскому монастырю, посланная через Венецию в 1721 г. посредством архиерея Леонтия, который в Санкт-Петербург приезжал «по своим делам», запоздала на 23 года, вплоть до приезда нового черногорского митрополита Саввы в Россию в 1743 г.
Тогда в октябре 1743 г. митрополиту Савве кроме запоздалых денег для Цетинского монастыря в сумме 7 500 рублей была выдана митра и другие церковные вещи, несколько золоченых чаш, книги, необходимые для церковной службы. По указанию Елизаветы Петровны государственная канцелярия кроме того выплатила владыке Савве 3 000 рублей для раздачи черногорскому народу и 1 000 рублей на покрытие его дорожных расходов.
Особый взлет черногорско-русские отношения претерпели во время посещения русского двора Василием Петровичем, коадьютером владыки Саввы, возведенным в чин митрополита в Белграде 22 августа 1750 г. Печским патриархом Афанасием II. Тогда же он получил и титул «экзарха Печского трона». Из трех его поездок в Москву наиболее успешной была первая. Искренне уверенный в важности собственной миссии и огромном значении черногорцев для борьбы России и православных народов против Османского царства, он смог создать в русском дворе удивительную картину о Черногории, но не такую, какой она была на самом деле, а такую, какую он желал видеть в своих мечтах. Хороших результатов во время своей первой поездки Василий достиг благодаря личным качествам, а также письму, подписанному Печским патриархом Афанасием II и владыкой Саввой Петровичем. С письменным поручительством сербского патриарха он мог действовать официально(( «как служебное лицо и от имени сербской православной церкви обратиться к Русскому православному Синоду и двору». Тем самым это посещение имело более официальный вид, чем визиты его предшественников Данилы и Саввы. Представляя Черногорию как «принципатство», которое имело власть «над огромной территорией и большим количеством народа», он пытался убедить влиятельные круги в России в том , что Черногория — единственная страна на Балканах, достаточно большая и сильная, чтобы объединить все балканские народы в борьбе против Османской империи. Эти идеи нашли свое отражение в его книге «История о Черной Горе», напечатанной в России в 1754 г. Статус свободной страны, по его мнению, Черногория должна получить царской грамотой, т. е. «включением в титул Ее императорского величества принципата черногорского». Он выдвигал и другие проекты — о строительстве малых словенских школ в Черногории, открытии университета, о дарении книг и церковной одежды.
Поскольку после пребывания митрополита Саввы в России в 1743 г. помощь Цетинской митрополии не выплачивалась, то указом Синода Московской синодальной канцелярии было решено, что в соответствии с Грамотой Петра Великого от 1715 г. Цетинскому монастырю выплатить субсидии за все предшествующие годы в размере 1.666 руб. В соответствии с Указом царицы Елизаветы Коллегия иностранных дел выделила Святейшему Синоду 5 000 руб. на обновление церквей в Черногории. Владыке Василию было выдано 2 000 руб. на дорожные расходы, дарована архиерейская одежда и предметы церковного обихода. Единственным, но необычайно важным решением политического характера было согласие на просьбу о защите Черногории «от султана турецкого и его воли». Тем самым Россия впервые обязалась защищать интересы Черногории перед Османской империей.Москва Общий успех миссии был еще больше усилен решением императрицы в знак особой милости и благодарности подарить владыке еще 1 000 рублей и панагию с дорогими украшениями.
По возвращении в Черногорию привезенные денежные средства владыка Василий тратил на помощь церквам. Раздача русских церковных книг и денежной помощи способствовали вытеснению венецианского влияния в Черногории и утверждению сознания о том, что уже созрели условия для разрыва отношений с Турцией с помощью России. Таким своим поведением он вызвал вооруженное столкновение с турками. Последствием было то, что в начале 1756 г. Россия впервые в истории русско-черногорских отношений через своего дипломатического представителя в Цариграде А. М. Обрескова хлопотала перед Портой о защите интересов Черногории.
Вторая миссия владыки Василия в Петербурге в 1758 г. носила несколько другой характер. Во-первых, он собрался в Россию в период завершения русско-турецких столкновений и выезжал из страны тайно, а во-вторых, к тому времени уже произошли изменения в отношениях русских официальных властей к его просьбам. Тем не менее Святеишему Синоду поручено в соответствии с Грамотой Петра Великого выдать положенную помощь Цетинскому монастырю за прошедшие шесть лет в сумме 3 000 руб. и Дополнительно Святейший Синод видал еще 1 320 руб.. Было принято решение и о выделении 15 тысяч рублей за 1760 г., но, чтобы они не тратились без контроля, было приказано, чтобы деньги и Грамоту в Черногорию отвез советник С. Пучков. Деньги должны быть употреблены для упрочения «внутреннего порядка». Между тем, миссия С. Пучкова имела отрицательные последствия для владыки Василия, которого он посчитал главным виновником и клеветником, расширившим ложные сведения о Черногории. Пучков разочарованно писал что, там он «ничего хорошего и красивого не увидел». Его сообщение осложнило русско-черногорские отношения, поэтому третья миссия владыки Василия смогла состояться только после перемен на русском престоле. Во время поездки он разболелся и умер в конце марта 1766 г. Он был похоронен в Санкт-Петербурге в Александровско-Невской лавре. После смерти владыки по решению царицы в Черногорию был направлен специальный курьер поручик Михал Тарасов, чтобы передать владыке Савве и черногорскому народу вещи, которые остались от владыки Василия — подаренную архиерейскую одежду, митру, предыдущими грамотами одобренные две панагии, а также задержавшуюся на шесть лет помощь Цетинскому монастырю.
Духовные и церковные связи, которые Цетинская митрополия поддерживала с Петербургом и русской церковью, были на таком уровне, что позволили Цетинской митрополии после упразднения Печской патриархии в 1766 г. начать специфическое развитие, существенно отличающееся от остальных частей сербской православной церкви в Оттоманской империи. После упразднения Печской патриархии ее епархии попали под юрисдикцию Вселенской патриархии. Но этого не случилось с Цетинской митрополией, которая в некотором смысле приобрела самостоятельность. Только «Епископы Епархии Черногории не признали ни турецкую, ни греческую власть и не находились в зависимости от них». Благодаря этому Вселенская патриархия не могла повлиять на выбор цетинских митрополитов и назначить на то место грека как во всех других епархиях сербской православной церкви. Это был факт большого значения для продолжения освободительной борьбы и государствообразующих процессов в Черногории, в которых главную роль играли владыки из дома Петровичей. В связи с тем, что Цетинская митрополия не подчинялась Царьградской патриархии, она опиралась на Русскую церковь. После упразднения Печской патриархии черногорские митрополиты рукополагались в Карловацкой митрополии, а с 1833 г. — русским Святейшим Синодом.
По мнению некоторых авторов, «это был своеобразный вид выделения из рамок главной церкви, т. е. приобретения самостоятельности». Этим «были канонически прерваны связи Цетиньской митрополии с Сербской православной церковью».
Давно существуют и противоположные мнения, в соответствии с которыми все части Сербской православной церкви в рамках Османской империи после назначения Печским патриархом грека Калиника насильственно подчинены Вселенской патриархии, а только Цетиньская митрополия осталась свободной и сохранила «церковно-правовой континуитет и традиции Сербской Печской патриархии», неся в себе ее автокефалию. В качестве подтверждения этой точки зрения приводится тот факт, что «Черногорская митрополия никогда не признала насильственный акт о так наз. ликвидации Печской патриархии 1766 г.», а также то, что, освободясь из двухлетнего заточения на остове Кипр, Печский патриарх Василие Бркич до конца 1769 года находился в Черногории, осуществляя каноническую власть, что никто ни коим образом не оспаривал. Наоборот, по желанию митрополита Саввы и Шчепана Малого «патриарх Василие рукоположил Арсения Пламенаца», который впоследствии, после смерти Саввы, непродолжительное время выполнял в Черногории обязанности владыки.
В подтверждение того, что Цетиньская митрополия стремилась не к получению самостоятельности и установлению собственной автокефалии, а к восстановлению нормального положения в Печской патриархии, приводится и письмо, которое митрополит Савва от имени всех епископов Сербской церкви направил 26 февраля 1776 года московскому митрополиту Платону. От имени славяно-сербского народа, находящегося под турецким игом, он просил Русский Синод «поднять престол Печской патриархии», т. е. урегулировать ситуацию, сложившуюся из-за поступков Цариградского патриарха и его Синода, которые прогнали епископов-сербов и заменили их греками. Он предлагал, чтобы вместо умершего патриарха Бркича «на сербский престол» был назначен архимандрит Аввакум и соглашался, чтобы Сербская церковь была под Русским Синодом и чтобы сербские епископы назначались с его согласия и даже на то, чтобы, если нужно, «Печским епископом был русский архиерей».
То, что начало самостоятельности Цетинской митрополии самым тесным образом было связано с Русской церковью, можно подтвердить примерами и с одной, и с другой стороны. Так, сознание о значении Русской православной церкви было так развито в духовной жизни Черногории, что в некоторых проектах о ее государственном устройстве, как, например, от 19 мая 1798 г., кроме прочего было записано: «каждого народом вновь избранного митрополита необходимо представить Св. Синоду в Петрограде, который подтвердит его назначение». Тем самым была проявлена решительность в ориентации на Русскую православную церковь, а не на Вселенскую патриархию, в очень важном деле назначения новых духовных лидеров.
С другой стороны, русский Святейший Синод при проведении русской политики иногда проявлял тенденцию относиться к черногорским митрополитам как к духовным лицам своей церкви. Это видно на примере противодействия усилению французского влияния в Черногории, которое было ярко выражено в 1803 г. Кроме создания специальной миссии графа Марка Ивелича русское правительство цели своей политики в отношении Черногории продолжало осуществлять и через Святой Синод. Руководство Синода критически высказывалось в адрес черногорского митрополита по вопросу исполнения церковных обязанностей, приняв решение «представить его перед своим судом, чтобы он мог опровергнуть упомянутые доносы и оправдаться, если ощущает свой грех, чистым покаянием». В противном случае ему угрожали лишить церковного звания, а «православный народ черногорский и брдский» призвать выбрать себе «другого достойного высшего пастыря, послав его в Санкт-Петербург на хиротонисание».
Ожидания Святейшего Синода, устранить Петра И и на его место поставить нового митрополита, не оправдались. В письме Синоду, русскому царю и Коллегии иностранных дел черногорцы подчеркивали, что после упразднения Печской патриархии митрополит Цетинской митрополии был независимым от власти других церквей. Такая позиция соответствовала факту, что после упразднения Печской патриархии Цетинская митрополия была неподвластна Царьградской патриархии, но опиралась на Русскую церковь.
И хотя спор по этому вопросу вскоре был преодолен, осталось неясным, чьи позиции возобладали. Во всяком случае, черногорский владыка не появился перед синодальным судом Русской церкви и не был разжалован в звании.
Особая позиция Цетинской митрополии, которая основывалась на том, что действительно не зависела ни от одной другой церкви, ни в коей мере не ставила под вопрос ее прежнее каноническое устройство. Как таковая она осталась точкой опоры в сохранении религиозной и национальной идентичности черногорцев и всего остального сербского народа в ее ближайшем окружении. С другой стороны, как центр освободительной борьбы она успела, преодолев племенной сепаратизм, объединить разрозненные силы племенного общества, внося свой вклад в результаты освободительной борьбы в конце 18 в. После побед при Мартиничах и Крусах в 1798 г. Черногория de facto перестала быть составной частью Османского царства. Это создало условия для того, чтобы процесс формирования и упрочения первых органов государственной власти стал событием огромной исторической значимости. В тех процессах главную роль играла Цетинская митрополия, т. е. ее митрополиты и, прежде всего, владыка Петр Первый Негош. Кроме того, что он был автором первых текстов законов «Стега» и «Законник общий Черногории и Брды», во время его правления был создан и первый орган государственной власти — «Правительство суда черногорского и брдского».
Начатые процессы государственного строительства продолжил владыка-поэт Петр II Петрович Негош, создав Сенат и орган, имевший черты исполнительной власти. Продолжение этого процесса, который вел в направлении строительства современных государственных институтов, потребовало перехода к светскому аппарату государственной власти, что и произошло после провозглашения Черногории княжеством в 1852 г.
В центре всех перечисленных процессов находилась Цетинская митрополия. Ее специфическое историческое развитие по сравнению с другими епархиями сербской православной церкви сделало ее ключевым фактором не только в духовной жизни черногорцев и в итогах освободительной борьбы, но и в формировании органов государственной власти. В достижении таких исторических позиций Цетинской митрополии самым важным фактором была поддержка России, в рамках которой, как мы видели, особое место принадлежало Русской православной церкви. Перед исторической наукой стоит задача исследовать вопросы влияния православных церквей, включая и русскую, на создание славянских государств на Балканах.
Доктор исторических наук
Р. Распопович (Черногория)