Албанское сецессионистское движение в Косове

«Чтобы понять нынешние отношения сербов и албанцев в Косове, — пишет в своей книге президент Югославии Воислав Коштуница, — необходимо вернуться хотя бы на пятьдесят лет назад» (34, С. 9). По его мнению, это время от начала второй мировой войны, установления квислингской албанской власти в Косове до распада коммунистической Югославии. В. Коштуница считает период, когда оккупационные власти и фашистская албанская власть изгнали из Косова 100 тыс. сербов, а вместо них заселяли земли эмигрантами из Албании, «первой фазой этнических чисток или албанизации края» (34, С. 10). Вторая фаза, по его мнению, связана с социалистическим развитием Югославии.

С началом Второй мировой войны в процессе расчленения югославского государства большая часть Косова и Метохии вошла в созданную Италией Великую Албанию. Именно тогда активно осуществлялась идея выселения с этой территории неалбанского населения. Мустафа Кроя, премьер-министр албанского марионеточного правительства, в июне 1942 г. открыто заявил, что «необходимо приложить усилия к тому, чтобы всех сербов-старожилов из Косова выгнать..., сослать в концентрационные лагеря в Албанию. А сербов-переселенцев надо убить» (цит. по: 47, С. 40). По данным американских спецслужб, с апреля 1941 до августа 1942 г. албанцы убили около 10 тыс. сербов, а число изгнанных сербов в период всей оккупации составляло 100 тыс. человек. Примерно такое же число албанцев переселилось из Албании в Косово (47, С. 40). Лидер Албании Э. Ходжа объяснял, что на территории Косова не велось народно-освободительной борьбы, поскольку албанцы не были уверены в том, что, «сражаясь наряду с народами Югославии против фашизма, они этим завоевывают себе право на самоопределение для соединения с Албанией» (41, С. 207).

Генеральный секретарь Коммунистической партии Албании Э. Ходжа позже отмечал, что «Берлинский конгресс и Версальский мирный договор несправедливо нарушили интересы Албании и албанского национального меньшинства в Косове... Они не согласились с таким решением вопроса и не желают оставаться в границах Югославии, независимо от ее политического строя... Их единственный идеал — это слияние с Албанией» (41, С. 206).

Руководство Югославии после войны ничего не сделало для восстановления прежней этнической структуры Косова. Заселение края албанцами из Албании продолжилось и после 1945 г. Многие из приехавших в Косово так и не получили югославского гражданства. Хотя в 1948 г. сербы все еще составляли 28 % населения края (34, С. 10), к своим очагам не смогли вернуться многие сербы, покинувшие Косово во время войны. Уже 6 марта 1945 г. было принято постановление «О временном запрещении возвращения колонистов в места их прежнего проживания» — в Македонию, Косово, Метохию, Срем и Воеводину. На протяжении нескольких десятилетий этот факт в научной литературе не обсуждался. Однако в последние годы были опубликованы новые документы, которые позволили историкам сделать несколько предположений относительно мотивов появления такого указа.

Известный политик, ученый и писатель, близкий соратник Иосипа Броз Тито Милован Джилас писал в своих воспоминаниях, что правительства Албании и Югославии в конце войны «в принципе стояли на точке зрения, что Албания должна объединиться с Югославией, что разрешило бы и вопрос албанского национального меньшинства в Югославии». Это «принесло бы не только непосредственные выгоды и Югославии, и Албании, но одновременно покончило бы с традиционной нетерпимостью и конфликтами между сербами и албанцами. И — что... особенно важно — это дало бы возможность присоединить значительное и компактное албанское меньшинство к Албании как отдельной республике в югославско-албанской федерации» (9, С. 96).

И. Броз Титонамного больше интересовала судьба задуманной им Балканской федерации, ядром которой стала бы Югославия, чем области Косово в составе Сербии. Он готов был ею пожертвовать, чтобы сделать эти планы привлекательными для Албании. Майор Джон Хеникер Мейджор, член британской военной миссии в Сербии, записал в конце 1944 г.: «Я верю в заявление Тито, что его не интересует будущее Косова, которое бы он отдал Албании, если бы она этого захотела» (4, С. 169). Э. Ходжа подтверждал такое желание, дословно повторив слова И. Броз Тито в письме в ЦК ВКП(б): «Косово принадлежит Албании и должно быть присоединено к Албании. Мы желаем этого от всей души, но в настоящий момент не можем этого допустить, потому что реакция великосербов еще очень сильна» (41, С. 211). Сама идея долго оставалась для И. Броз Тито актуальной, он все делал для сближения двух стран. В 1946-1947 гг. было заключено 46 договоров, которые фактически устанавливали единую экономическую политику Албании и Югославии. Договоры о сотрудничестве и соглашение об отмене виз осуществляли планы И.Броз Тито «принять все меры к сближению населения Косова и Метохии с населением Албании» (7, С. 477). Разговаривая со Сталиным в апреле 1947 г., Э. Кардель говорил, что на территории Косова и Метохии албанцев проживает больше, чем сербов. «Мы думаем, что позже, когда будут установлены более тесные отношения с албанцами(1), то мы уступим им эти территории» (29, С. 264).

Югославские ученые оценивали такую политику как ущемление прав, прежде всего, сербского населения. Одни полагают, что «для Броза Косово было каналом по овладению Албанией, а одновременно средствомпутем разрушения исторического сознания сербского народа» (56, С. 123), другие видят в этом «стратегию ослабления сербского фактора в будущей Югославии» (6, С. 35), третьи отмечают стремление руководства уменьшить территорию Сербии под влиянием синдрома «великосербской опасности» (8, С. 506). Нынешний президент Югославии В. Коштуница пишет: «После второй мировой войны КПЮ осталась приверженицей своей предвоенной коминтерновской политики обуздания так называемого «великосербского гегемонизма» и, создавая два автономных края в Сербии, пыталась решить не проблему национальных меньшинств, а «сербский вопрос» в соответствии со своей старой политикой. Это объясняет, почему территориально-политическая автономия для албанского национального меньшинства была установлена только в Сербии, а не в Черногории или особенно в Македонии, где присутствует значительное албанское меньшинство. Во время принятия Конституции 1946 г. в своих публичных выступлениях югославские официальные лица доказывали, что ... несербские народы не должны разделяться, а сербский — должен быть разделен, чтобы победить его т. н. гегемонизм...» (34, С. 12). Специального статуса для Косова требовали и министры иностранных дел Франции и Германии Юбер Ведрин и Клаус Кинкель в письме руководству Югославии 20 ноября 1997 г. Уже тогда было очевидно, подчеркивает В. Коштуница, что «специальный статус» в рамках Сербии сможет завтра обернуться «специальным статусом» вне Сербии и вне Югославии, что собственно и произошло несколько позже.

Особый статус территориальной политической единицы Косово и Метохия (Космет) получили только после образования ФНРЮ. Каждое послевоенное десятилетие повышало статус Космета и приносило существенное расширение автономии. Конституция 1946 г. определяла статус Косова и Метохии в составе Сербии как автономно области, Конституция 1963 г. — как автономного края. Конституция 1974 г. закрепила за автономным краем широчайшие полномочия, превратив Косово практически в самостоятельного субъекта Федерации.

Последние 20 лет албанцы Косова не участвовали в переписи населения. Поэтому данные об их численности разнятся. По одним источникам, в 1981 г. население Автономного края Косово (АКК) составляло 1 584 тыс. человека, из которых албанцев было 1 227 тыс. или 77,4 %, а сербов — 209 тыс. или 13,2 % (5, С. 2; 77, С. 32,155). Другие полагают, что албанцев в крае намного меньше, а сербов больше. Сами албанцы считают, что их в крае около 2 млн. человек (51, С. 186). Согласно данным Статистического управления Югославии, в 1998 г. албанцев в крае было около 917 тыс. или 66 %. Сербов, черногорцев и тех, кто считает себя югославами, насчитывалось 250 тыс. Одновременно в этой небольшой провинции давно живут 72 тыс. мусульман, 21 тыс. турок, 97 тыс. цыган (1, С. 6).

В социалистической Югославии строительству федеративных отношений всегда уделялось большое внимание. В развитии югославского федерализма, в том числе и во взаимоотношениях республики и краев, можно выделить несколько этапов.

Первый этап (1943-1950 гг.)связан с теоретической разработкой и строительством централистско-административной системы власти в федеративном государстве. Согласно первой Конституции ФНРЮ (1946), субъектами союза становились республики как содружества проживающих на их территориях народов и национальных меньшинств. Сербия была конституирована как сложная федеральная единица. Воеводина, где проживало около 500 тыс. венгров, получила статус автономного края, а Косово и Метохия — автономной области в составе Сербии. Отношения между республиками и федеральными органами в этот период строились на приоритете центральной власти.

Албанцы Косова не были довольны своей судьбой в составе Югославии, даже когда Космет получил статус автономной области. Во всяком случае в этом уверял руководство СССР Э. Ходжа. Он писал в ЦК ВКП(б) в 1949 г., что «демократические и национальные права албанского национального меньшинства Косово и Метохии совершенно не соблюдаются. Никакой связи с Албанией!»22 (41, С. 209). Именно связь с Албанией и осуществление возможности присоединения к Албании были основными критериями оценки уровня демократии в крае. Предоставление Косову автономии, открытие албанских школ в Космете Э. Ходжа расценил как демагогию, поскольку «их идеал — соединение с Албанией — остался неосуществленным» (41, С. 209). После 1948 г. Э. Ходжа считал, что настал удобный момент для начала борьбы албанского населения в Югославии «за свое освобождение», что борьба должна быть жесткой, бескомпромиссной, не исключающей вооруженное восстание (41, С. 212).

Вэтот период правительство проводило политику максимального привлечения албанского населения к общественной жизни области — албанцам предлагались высокие посты в административной и политической иерархии. В окружных и районных народных комитетах албанцы составляли более 60, а в руководстве Народного Фронта — 62 %. В 1946 г. из 5 509 членов КПЮ Космета албанцев было 32 % или 1 771 чел., хотя доля членов партии среди албанского населения была незначительной — лишь 0,35 %. После того, как условия вступления в партию для албанцев были облегчены, их численность в партии значительно увеличилась (39, С. 146). Однако в сообщениях СК Сербии отмечался низкий политический и культурный уровень членов партии албанцев: «у большинства членов партии албанцев существуют сильные националистические устремления, это особенно выражается в стремлении присоединиться к Албании» (39, С. 147). Среди албанцев — членов партии в 1949 г. 743 человека были неграмотными, 943 — полуграмотными, а 1 409 — самоучек(2). В то время 99 % населения Косова были неграмотными. Постепенно проводились акции по обучению албанцев грамотности, по снятию паранджи, по их включение в экономическую и культурную жизнь республики и страны. До 1947 г. грамотными стали 105 тыс. албанцев, были открыты 243 школы, одна гимназия, одна педагогическая школа, 88 читален. Каждый албанец, научившийся писать, получал работу в администрации или партийных структурах (39, С. 147, 150).

Второй этапначинается в 50-е годы, когда югославское общество взяло курс на самоуправление, и заканчивается принятием Конституции 1974 г. Хотя партийные документы этого периода обращали внимание на актуальность решения национального вопроса, на то, что Югославия должна развиваться как федеративное государство равноправных народов, приоритет все же был отдан решению социально-политических проблем самоуправления, а не национальных вопросов. Принятая в 1963 г. новая Конституция была достаточно противоречивым законом: с одной стороны, поднимался статус национальных меньшинств, которых стали называть народностью, а автономные области (в том числе Косово) получили статус автономных краев, а с другой — принижалось значение нации в системе социалистического самоуправления, приоритет, в том числе и в парламентской системе, отдавался производственным трудовым отношениям. В 1968 г. краевая скупщина единогласно переменила имя Космет на Косово. С октября 1969 г. край стал называться «Социалистический автономный край» (39, С. 157).

В 50-е годы продолжалось развитие системы образования в крае. В 1949/50 уч. году в 7 315 школах обучались более 104,5 тыс. учащихся, их учили 2 219 учителей-албанцев. Одновременно работали 9 городских библиотек, 118 читален, 7 рабочих и народных университетов, областной театр, 38 кинотеатров, 10 музеев, радиостанция, 70 % программ которых транслировалось на албанском языке. В 1947 — первой половине 1949 г. из печати вышли более 80 книг на албанском языке, 10 наименований различных журналов. К середине 50-х годов работали уже 7 педагогических школ, 7 театров, 25 газет и 32 журнала. В 1958 г. в Приштине открылась Высшая педагогическая школа, в 1960 г. — Философский факультет (39, С. 151-152).

Третий этапразвития югославской федерации начался с принятием Конституции 1974 г., согласно которой республики и автономные края наделялись еще более широкими полномочиями, приобретали политическую и экономическую самостоятельность. Края, получившие полномочия по решению всех вопросов внутренней жизни, обладали широким двойным статусом: с одной стороны, они являлись составной частью Сербии, а с другой, фактически имели те же права, что и сама республика в рамках СФРЮ. По сути, автономные края превратились в равноправные единицы союзного государства. Сербия не могла принять ни одно решение без одобрения автономного края, а он, в свою очередь, мог не считаться с мнением руководства Сербии. На практике при решении хозяйственных или политических вопросов трудно было достичь единства республики — руководящие органы края подчинялись республиканским только в том случае, если считали это выгодным для своих интересов. Автономный край обладал равными правами с республиками, кроме одного — не мог отделиться от Сербии. Поэтому в Косове звучали требования предоставления краю статуса республики. Поскольку албанцы по численности были четвертой нацией в СФРЮ, они считали свои требования обоснованными. По этому вопросу В. Коштуница писал: «Албанцы на территории Сербии могут быть только национальным меньшинством (17,2 %). Народ, который имеет свое национальное государство, а косовские албанцы его имеют после окончания Первой мировой войны, может быть в СРЮ только национальным меньшинством со всеми правами, которые имеют такие образования» (34, С. 10).

Сепаратистская деятельность радикально настроенной части албанских группировок в Автономном крае Косово началась сразу после войны и не прекращалась ни на один день. Объединение с Албанией оставалось их главной целью. Они шли к этой цели все годы, шли упорно и настойчиво. Менялись средства и тактика, но цель была неизменной, и она не зависела от статуса края в республике, от количества вкладываемых в его развитие денег, от уровня межнациональных отношений во всей федерации. Так и действовали по этапам: пропаганда национализма — в 50-е, демонстрации и провокации — в 60-е, вооруженная борьба — в 70-е, восстание — в начале 80-х, война за независимость — в конце 90-х. Подпольные организации внутри страны поддерживали албанские организации по всему миру, такие, как «Союз косоваров» (с центром в Италии, позже — в Турции), третья «Призренская лига» (с центром в Нью-Йорке, и филиалами в Турции, Австралии, Канаде, Франции, Бельгии, ФРГ).

В 50-е годы сепаратистская деятельность в крае не носила массового характера. Она начиналась с создания сети подпольных групп, с привлечения в них преданных людей, с пропагандистской деятельности, особенно среди молодежи, с налаживания связей в руководстве республики и страны. В конце 50-х — начале 60-х годов в Косове действовала организация «Революционное движение за объединение албанцев», которую возглавлял Адем Демачи. В ее составе было около 300 человек. В программе движения было записано: «Наша борьба будет долгой, и мы к ней должны подготовиться», а Устав начинался со слов: «Основная и конечная цель движения — освобождение шиптарских краев, аннексированных Югославией, и их объединение с матерью Албанией» (1, С. 126). Чтобы достичь поставленных целей, предполагалось «употребить все средства» — и политические, и пропагандистские, и вооруженную борьбу, и общенародное восстание.

В 60-е годы албанцы действовали уже активнее — устраивали провокации и диверсии, оскверняли церковные и культовые памятники, запугивали православное население. В Епархиальном архиве в Призрене содержатся письма священников, которые сообщали об отъезде многих сербских семей из края, описывали их страдания. Дечанский игумен Макарий писал 3 апреля 1968 г. сербскому Патриарху Герману: «Шиптари опять показывают свою исконную ненависть к сербам. Мы находимся в более тяжелой ситуации, чем во время австрийской или турецкой оккупации. Тогда мы имели хоть какие-то права... Ежедневными стали насилие, кражи средь бела дня, унижения и преследования. Вероятно, Вы и от других слышите, что происходит в Косове с сербами» (65, С. 44).

В 1968 г. в крупных городах края Косова и Македонии Тетове и Гостеваре произошли массовые выступления, демонстрации националистической албанской молодежи, разогнанные полицией. Демонстранты требовали предоставить Косову статус республики, принять новую конституцию, объединить территории разных республик, на которых живут албанцы. «Тем демонстрациям, — вспоминал профессор из Приштины Ф. Агани, — предшествовали так называемые конституционные дискуссии в СФРЮ. Я участвовал в них, настаивая на требованиях, которые с того времени уже постоянно повторялись: самоопределение, Косово — республика...» (55, С. 23). Служба государственной безопасности отмечала, что националистические настроения в Косове ширятся, охватывая ряды интеллектуалов, школьников и студентов. В одном из сообщений Министерства внутренних дел Сербии, составленном на основании данных краевого отделения внутренних дел в 1966 г., подчеркивалось: «В средних школах, средних специальных заведениях, гимназиях и учительских школах молодежи легально преподают национализм... Враждебность растет. И таких акций в последнее время становится все больше... — организация бойкота, нападения на лиц черногорской и сербской национальности, угрозы и принуждения к отъезду с этой территории, открытые враждебные выступления в общественных местах...» (61, С. 148-159). Коммунисты Косова во главе с Ф. Ходжей требовали равноправия языков народов и народностей в федерации, переименования Устава края в Конституцию, определения СФРЮ как содружества равноправных народов и народностей, создания в крае Конституционного суда. В конце 60-х гг. в крае было разрешено использование албанских национальных символов (флаг, например, совпадал с национальным флагом Албании), созданы условия для научного и культурного сотрудничества с Албанией. Укрепление положение края в республике придало силы националистам. Под их давлением из края выселялись сербы и черногорцы. Неалбанские национальности были неравноправны в судах, при приеме на работу, при увольнении с работы. В период с 1961 до 1980 г. из Косова уехало 92 197 сербов и 20 424 черногорца (39, С. 169).

Не было спокойно в крае и в 70-е годы, хотя Конституция 1974 г. значительно расширяла права автономии в федерации, а многие албанцы считают этот период наиболее благоприятным для развития края (62; 35, С. 17; 55, С. 23). Союзный секретарь (министр) по внутренним делам СФРЮ Ф. Херлевич сообщал, что с 1974 до начала 1981 г. органами безопасности было обнаружено свыше 1 тыс. человек, занимавшихся подрывной деятельностью с позиций албанского национализма. Многие из них, по его словам, были связаны с деятельностью одной из самых активных ирредентистских организаций так называемого «Красного фронта» — «проалбанской организации, которая базируется на территории западных стран, а направляется албанской партией труда» (49). Один из организаторов акций протеста в 1981 г. Хидает Хисени вспоминал, что в 70-е годы он «включился в общее студенческое движение», которое занималось в основном пропагандой, распространением запрещенной литературы, написанием листовок. «Это был вид постоянного движения албанцев за национальное освобождение и равноправие с другими народами в той Югославии... Я поддерживал тогда связи с группами, которые действовали в рамках «Движения за национальное освобождение албанцев», — рассказывал он (50, С. 26). Трудно в этот период говорить о бесправии Косова в рамках республики. После 1974 г. албанцы занимали должности председателя (Синан Хасани в 1986 г.) и зампредседателя Президиума СФРЮ (Фадиль Ходжа в 1979 г. и Синан Хасани в 1985 г.). Кроме этого как представители Косова в период с 1978 по 1988 г. албанцы занимали следующие высокие должности в государственной структуре: заместителя председателя Скупщины СФРЮ (1978), председателя Союзного веча Скупщины СФРЮ (1983), председателя президиума ЦК СКЮ (1984), председателя Президиума Союза социалистической молодежи (1986), председателя Веча республик и краев Скупщины СФРЮ (1988). В 15 странах албанцы представляли СФРЮ в качестве послов, трое были заместителями министра иностранных дел, трое были генеральными консулами. Были представлены албанцы и в армии — четверо имели чин генерала, один был заместителем министра обороны, двое — командующими территориальной обороны Косова (39, С. 170). Они были представлены также в республиканских структурах Македонии и Черногории.

В марте 1981 г. в Косове вспыхнуло восстание. Оно начиналось как протест студентов против трудностей жизни, но очень быстро социальный бунт перерос в постоянную политическую акцию, которая длилась десять лет, усилив напряженность внутри Сербии и обострив межреспубликанские отношения. Уже через несколько дней демонстранты несли транспаранты с открыто политическими требованиями: «Косово — республика», «Мы албанцы, а не югославы», «Косово — косоварам». Ф. Агани вспоминал о том, что сначала демонстрации готовили «много нелегальных групп». А потом появились и другие организации, которые хотели использовать атмосферу, которая сложилась после смерти Тито (55, С. 23). Это была атмосфера неуверенности в завтрашнем дне, неопределенности. Албанцы, боясь потерять высокий уровень автономии, заявили о себе как о силе, которая готова отстаивать свои цели. Один из участников тех событий писал, что «демонстрации в какой-то степени были реакцией на тенденции усиления сербского национализма и объявленной деструктивной политики по отношению к албанцам... Мы попытались защищаться созданием Республики Косово, так как считали, что это единственная гарантия того, что мы будем независимыми, как Македония, как Черногория» (50, С. 30).

Постепенно митинги стали носить антигосударственный характер — все чаще звучали требования об объединении с Албанией, с флагштоков сбрасывались югославские флаги. Сепаратистов активно поддерживала Албания, радио- и телепередачи которой принимались почти на всей территории Косова. Бывший в то время послом в Албании Бранко Коматина писал в июне 1981 г. в МИД СФРЮ: «Очевидно, что сегодня албанцы выступают с хорошо разработанным планом политическо-пропагандистской борьбы против Югославии. У нас есть сведения, что в этих целях создана, вероятнее всего при ЦК АПТ, группа известных «специалистов», которая... должна выдвинуть аргументы в поддержку своих тезисов, имея в виду как потребности поддержки ирредентизма в Косове, так и для собственной и международной общественности. Повторяем, албанцы будут продолжать формировать историческо-политическую аргументацию не только для «права» Косова стать республикой, но и фактически для осуществления собственных территориальных претензий к Югославии» (32, С. 175). Восьмой съезд КП Албании, состоявшийся 1-8 ноября 1981 г., оказал сильную поддержку сепаратистскому движению в Косове и осудил югославскую политику в отношении албанского меньшинства (см. 33, С. 152).

2 апреля 1981 г. руководство страны провозгласило чрезвычайное положение в крае и усилило армейскими подразделениями Объединенные силы милиции. При столкновениях с милицией в городах погибли 9 албанских демонстрантов, 5 милиционеров, а среди раненых были 200 албанцев и 133 милиционера (10, С. 230).

Демонстрации в крае сопровождались саботажем на отдельных предприятиях, распространением листовок, активизацией деятельности по превращению Косова в этнически чистый край. Националисты использовали любые методы, вплоть до угроз физического истребления в адрес сербов и черногорцев. Албанцы оскверняли памятники культуры, православные церкви и кладбища, поджигали дома, убивали людей, насильственно занимали чужую землю, ограничивали свободу передвижения. Следствием этого стал массовый отъезд сербских семей из края. В 1981 г. из 1451 населенного пункта в 635 не осталось ни одного серба, чисто сербскими оставались только 216 сел (27, С. 316). На протяжении десяти лет на этой территории царил албанский террор, остановить который было трудно. Осенью 1988 г. уже семь из 23 общин края были «этнически чистыми». Постоянный процесс выселения из автономного края жителей сербской и черногорской национальностей стал важнейшим индикатором кризиса.

До 1982 г. на территории Косова, как отмечается в сараевском журнале «Слободна Босна», действовали четыре крупные нелегальные организации: «Движение за национальное освобождение Косова», «Марксисты-ленинисты Косова», «Красный народный фронт» и «Марксистско-ленинская партия албанцев в Югославии». Одни из них выступали за присоединение к Албании, другие — за предоставление Косову статуса республики (63, С. 16). 7 февраля 1982 г. эти организации объединились в «Движение за албанскую социалистическую республику в Югославии». Центральный комитет из семи человек располагался заграницей. В руководство входили как старые эмигранты-диссиденты, так и молодежь из Косова, которая возглавляла демонстрации, но затем бежала из страны. Движение выступало за объединение в Республике Косово всех земель, населенных албанцами, в составе СФРЮ: Косова, Западной Македонии, части Санджака, части Черногории около Ульциня. Движение выпускало и свою газету, которая нелегально распространялась в Югославии, формировало краевые, окружные и местные комитеты, а также комитеты в ЮНА. Югославская милиция в 1984 г. открыла канал распространения Устава организации, который был размножен в типографии сараевского банка, а осенью 1985 г. начались аресты, и 127 членов организации по всей Югославии были приговорены к разным срокам наказания от 4,5 до 7 лет. Десятеро из арестованных были офицерами ЮНА. Они отбывали наказание вплоть до 1 декабря 1988 г., когда «за хорошее поведение» были отпущены из тюрьмы на свободу (63, С. 17). В период с 1981 по 1988 г. в рядах Югославской народной армии было обнаружено 225 нелегальных групп, в которые входили 1600 военных албанской национальности. В это же время на территории Косова отмечалось около 100 случаев нападения на военные объекты и порчи военного имущества (10, С. 230).

Руководство Сербии опасалось «контрреволюционного подполья» в Косове, его деятельности по албанизации края и усиливало там деятельность Министерства внутренних дел и службы безопасности. Но со стороны руководства страны и других республик действия руководства Сербии часто расценивались как унитаристские и подвергались резкой критике.

Обществоведы и политики по-разному объясняли причины протеста и националистических выступлений в крае в 80-е годы. Албанские авторы связывали конфликтную ситуацию в крае с дискриминацией албанцев в экономической, общественной и национальной областях, с тем, что они ощущали себя «гражданами второго сорта» (35, С. 23). Однако обратим внимание на то, что многие исследователи, включая и албанских, отмечают дискриминацию албанского населения в Косове в первые два десятилетия существования «второй» Югославии, в то время как последующий период до смерти Тито они оценивают как достаточно благоприятный для развития албанского народа. Один из албанских политических деятелей, заместитель председателя ДСК профессор Фехми Агани полагает, что время до 1981 г. было, возможно, «самым успешным периодом в нашем послевоенном развитии, но трудности и деформации оправданно или неоправданно объяснялись давлением Сербии», поэтому все боялись, что власти пойдут на изменение Конституции. «Требование «Косово — республика» было частично результатом той неуверенности, попыткой предотвратить намечающуюся ревизию Конституции», — подчеркивал он (55, С. 23). Академик Р. Чося также считает, что в период с 1968 до 1980 г. албанцы «более или менее свободно дышали» (62, С. 14).

В книге «Все наши национализмы» один из хорватских политических деятелей С. Шувар корни проблемы Косова предлагал искать в рецидивах «великосербской политики». Однако и он ссылался, главным образом, на период 50-60-х годов, когда, по его словам, попирались конституционные права албанского населения, искажалась история албанского народа, не приветствовалось официальное употребление албанского языка, когда служба государственной безопасности во времена А. Ранковича «культивировала в целом недоверие к национальным меньшинствам», практиковала в отношении отдельных лиц физические расправы (79, С. 219-220, 224). «Времена А. Ранковича», т. е. (до 1968 г.), упоминали многие албанцы. Например, академик Р. Чося говорил о «дискриминации граждан» и «государственном терроре», который осуществляла служба государственной безопасности (62, С. 12). Хорватский историк Д. Биланджич писал, что «недоверие к представителям национальных меньшинств, отстранение их представителей с ответственных политических должностей, особенно в органах государственной безопасности, препятствие работе радио, печати, развитию языка» стали последствиями унитаристско-централистских тенденций в конце 50-х — начале 60-х годов (58, С. 264).

В Сербии большинство обществоведов причины албанских выступлений видели «в сепаратистской идеологии албанцев в Сербии», в национализме, а позже — в «исламском экстремизме» (1, С. 22-23). Некоторые авторы рассматривали более глубокие причины кризиса в крае. Н. Пашич писал, что албанские демонстрации показали «исковерканные национальные отношения и ряд проблем, которые долго, десятилетиями, скрывались». Среди них он называл разрушение старой патриархальной системы ценностей, традиционного способа жизни; негативные тенденции, которые «сопровождают любую быструю урбанизацию, такие, как: нерешенные проблемы жилья, социальная неуверенность, безработица»; а также разделение общества по национальному признаку и национальная нетерпимость; «политика территориальной замкнутости», проводимая местными властями; иллюзия, что проблемы Косова можно решить без албанцев (40, С. 55-56. Представители оппозиционных партий во всем винили только политический режим С. Милошевича, «который навязан и албанцам, и сербам», из-за которого поэтому «во всей Сербии не соблюдаются права человека» (71).

Руководство Югославии и Союза коммунистов в 80-е годы связывало проблемы Косова с борьбой против «антисоциалистических действий» и «антикоммунистической идеологии», прежде всего в Сербии. Сербию обвиняли в многообразных проявлениях национализма — в «унитаризме», «бюрократическом стремлении к централизму», в «великосербском национализме», который прикрывается лозунгом «Сербия и сербы находятся под угрозой» (64, С. 100-103). Информация о событиях в Косове в полном объеме долго была недоступна общественности. Согласно социологическим данным, 23 % словенцев, 20 % жителей Боснии и Герцеговины, 17 % хорватов и македонцев вообще не знали, с какими проблемами сталкиваются народы, населяющие Косово (66, С. 157). Между тем, большинство исследователей и партийных лидеров тогда склонялись к выводу, что причины следует искать в неблагоприятной общественно-политической атмосфере, социальных и экономических проблемах, среди которых выделялись безработица, низкий уровень жизни населения (52).

Проявления крайнего национализма в крае прочно опирались на нерешенные экономические проблемы и сложную социально-экономическую ситуацию. На общем экономическом положении края сказывались трудности экономического развития страны в целом, которые стали наиболее ощутимыми с начала 80-х годов. Автономный край Косово являлся самой отсталой частью Югославии, хотя потенциально он достаточно богат природными ресурсами — углем и минералами, имеет плодородную землю. Средний уровень жизни здесь оставался намного ниже не только общеюгославского, но и других слаборазвитых частей страны. Если в 1947 г. уровень развития трех слаборазвитых республик страны — Боснии и Герцеговины, Македонии и Черногории был выше Косова всего на несколько процентов, то в 1980 г. — уже в 2,5 раза (52). Но если говорить об абсолютных темпах экономического развития края, то заметны значительные успехи.

На развитие Автономного края Косовов течение всего послевоенного периода выделялись значительные средства: с 1956 г. — Сербией, с 1957 г. — федерацией, а с 1965 г. — Фондом федерации по кредитованию ускоренного развития слаборазвитых республик и автономных краев. Эта помощь, как пишет в своем исследовании М. Маркович, составляла в 80-е годы 1,5 млн. долл. ежедневно(3)(70, С. 214). Результаты такого финансирования наиболее отчетливо видны в цифрах в абсолютном выражении. За период с 1965 по 1985 г. темпы экономического роста в крае были самыми высокими в стране и составляли 6,7 %. Если общественный продукт Югославии возрос за 30 лет в 5,5 раз, то в Косове — в 5,2 раза. Промышленное производство увеличилось в СФРЮ на 6 %, а в Косове — на 7 %. Но в пересчете на душу населения экономические показатели Косова значительно уступали другим регионам. В 1980 г. уровень общественного продукта на душу населения в Косове был на 72 % ниже общеюгославского. Уровень безработицы в Косове на 30 % превышал средний показатель по стране. В крае более 800 тыс. человек не могли найти работу (45, С. 170). Одним из факторов, влиявших на такие различия в показателях, был опережающий естественный прирост населения. По темпам естественного прироста населения Косово занимало первое место и в Югославии, и в Европе. Все, что общество вкладывало в развитие Косова, поглощалось приростом населения. Неудивительно, что «демографические инвестиции» вызывали, с одной стороны, нарекания остальных республик Югославии, а с другой стороны, недовольство самих албанцев, полагавших, что они недополучают средства, предназначенные для развития края, и потому отстают в экономическом и общественном развитии. Эффективность капиталовложений в крае была в два раза ниже, чем в целом по стране. Сумма убытков от нерентабельных предприятий составила в крае в 1981 г. 280 млрд. динаров, а план экономического развития в том же году был выполнен лишь на 41 %. В условиях горизонтальной дезинтеграции увеличилась экономическая обособленность края — в 1983 г. товарооборот в пределах Косова составил почти 63 % (45, С. 170).

Поиск причин обострения ситуации привел многих исследователей к необходимости обратить внимание на систему образования в крае, которая была тесно связана с албанской школьной системой. По их мнению, это способствовало «албанизации Косова» и росту националистических настроений, особенно среди молодежи. Сюда приезжали сотни учителей и профессоров из Тираны, а косовские, в свою очередь, проходили стажировку в Албании. Занятия велись по албанским учебникам, государственные программы игнорировались. Университет готовил «албанологов» в таком количестве, которое не требовалось стране. «Албанизация Косова» становилась естественным процессом, а воспитание националистических идей происходило уже за школьной партой. В Косове существовали 904 албанских начальных и 69 средних школ. В 1970 г. в Приштине был открыт университет, в котором и на албанском, и на сербском языке обучались 37 тыс. студентов, 80 % которых были албанцами (1, С. 30). Косово по количеству студентов превосходило даже другие республики. На 1 тыс. человек населения край имел студентов на 14 % больше, чем в среднем по стране.

Югославский журналист Бранко Богунович вспоминал слова, сказанные в 1974 г. будущим послом США в Югославии Л. Иглбергером на одной из неформальных встреч. Тот посетовал, что югославы постоянно тратят силы на борьбу с антикоммунистической эмиграцией, не замечая, «что могила Югославии копается в Приштине». И далее пояснил: «Посмотрите, что вы как государство делаете в Приштине и в Косове вообще. Вы открыли им один из самых больших университетов в Югославии, дали им Академию наук и в тех высоких институтах готовите каких-то политологов, социологов, философов, чем сами себе создаете великую армию будущих недовольных, которые не будут ни хотеть, ни уметь делать что-нибудь серьезное, которые завтра выйдут на улицы и потребуют свое государство и свою республику!» (46, С. 234). Албанский национализм практически неограниченно использовал все краевые структуры власти — милицию, суды, систему школьного и университетского образования, Академию наук, писательскую организацию — для того, чтобы национализм мог проникать во все сферы жизни, все слои населения.

Руководство Сербии использовало разные методы урегулирования ситуации в крае в 80-е годы. Периоды введения военного положения сменялись периодами разработки новых программ решения «проблемы Косова», которые включали в себя или экономические меры, такие, как (преодоление замкнутости края, изменение его экономической структуры, укрепление материальной основы самоуправления), или политические — (попытку формирования единства на классовых, а не на национальных основах). Так, в соответствии с общеюгославской программой по Косову, принятой в декабре 1987 г., было решено продолжить работу по созданию условий для опережающих темпов экономического развития края, интегрирования экономики Косова в экономику СФРЮ, оказать Автономному краю помощь в кадрах для работы в органах управления и правосудия, установить плановый контроль над использованием средств Фонда федерации по кредитованию ускоренного развития слаборазвитых республик и автономных краев, принять соответствующие меры по развитию культуры и образования. В Скупщине СФРЮ был образован постоянный орган для наблюдения за осуществлением этой программы (67). Неоднократно рассматривались вопросы преодоления замкнутости края, изменения структуры его экономики, укрепления материальной основы самоуправления, создания современной инфраструктуры, усиления социальных гарантий для населения со стороны государства, осуществления гарантий конституционной законности для всех жителей автономного края. Опрос общественного мнения в Югославии показал, что большинство опрошенных (20 %) высказались за меры укрепления законности в крае, 17 % полагали, что надо уделить внимание улучшению организации труда, 12 % в качестве меры предлагали развитие демократии (66, С. 158). В 1987 г. была принята программа по предотвращению выселения сербов и черногорцев из края.

В конце 80-х годов ситуация в крае крайне обострилась. Когда руководство Союза коммунистов Сербии сменило руководителей Краевого комитета СК Косова, среди которых был популярный среди албанцев Азем Власи, в Приштине и других городах прошли демонстрации протеста, а в феврале 1989 г. началась забастовка шахтеров, выступавших против исключения А. Власи из ЦК СКЮ. События в крае вызвали огромный резонанс в стране. В Любляне поддержали требования шахтеров, а в Сербии — осудили, потребовав от правительства серьезных мер. 3 марта 1989 г. Президиум СФРЮ ввел комендантский час в Косове.

Пути поиска выхода из ситуации привели руководство Сербии к убеждению, что только централизация власти и упразднение ряда полномочий краевой администрации сможет нормализовать ситуацию. Серьезной критике подверглись равноправные отношения между республикой и краями. Доминирующей становилась точка зрения, что Конституция 1974 г. ослабила Сербию, лишила ее права на собственное государство. Даже ряд оппозиционеров занимал такую же позицию. Так, В. Коштуница, лидер Демократической партии Сербии позже называл Конституцию 1974 г. и все предшествующие Конституции, которые дали особый статус Косову, «пагубным решением» (34, С. 42). В результате в Сербии развернулась кампания за правовое территориальное и административное единство республики, за сокращение прав автономных краев. Скупщина Сербии в марте 1989 г. приняла поправки к Конституции Сербии, а в сентябре 1990 г. — новую Конституцию Сербии, которые были встречены «в штыки» в Косове, поскольку понижали уровень автономии края. Генеральный секретарь ООН Б. Бутрос-Гали отмечал в своей записке: «По словам правительства, реформа была необходима в связи с тем, что Сербия была серьезно парализована широкой независимостью, которой обладали края. Многие законодательные и судебные функции краевых органов были переданы в Республику». Автономные края сохранили полномочия в отношении краевого бюджета, вопросов культуры, образования, здравоохранения, использования языков и других вопросов. В ответ на эти изменения, по словам Б. Бутрос-Гали, «большое число государственных служащих из числа албанцев в Косове подали в отставку, а другие были уволены и заменены лицами из других частей Сербии. Как утверждают, таким образом до 100 тыс. человек были сняты со своих должностей в государственных и краевых административных органах, школах и государственных предприятиях» (11).

Изменения в статусе Косова вызвали в крае широкие демонстрации и стычки с полицией. В январе 1990 г. в демонстрациях уже участвовали около 40 тыс. албанцев. С этого времени выступления албанцев стали приобретать массовый характер. Введенные в край военные подразделения и полиция силой пытались удержать порядок в ряде городов. Были жертвы и со стороны демонстрантов, и со стороны полиции. А в Белграде тысячи студентов скандировали: «Не отдадим Косова». Словения была возмущена поведением Белграда и отозвала из Косова своих полицейских, которых встретили в республике как героев. Это было время, когда распад федерации был очевидным, когда республики Хорватия и Словения встали на путь отделения, подкрепляя свои шаги «юридическими актами» — решениями республиканского парламента, принятием деклараций, волеизъявлением граждан на референдуме. По их стопам пошло и Косово. 2 июля 1990 г., в тот же день, когда Словения приняла «Декларацию о полном суверенитете государства Республики Словении», албанские делегаты Скупщины Косова проголосовали за «Конституционную декларацию», которая провозглашала Косово республикой. В ответ Скупщина Сербии распустила Скупщину Косова, обосновывая это решение царящими в крае беззаконием и нарушением порядка. Тогда 7 сентября делегаты распущенной Скупщины в обстановке полной секретности приняли новую Конституцию края, провозгласившую Косово республикой, граждане которой должны будут впредь сами решать свою судьбу. Этот акт был расценен в Сербии как антиконституционный и подрывающий территориальную целостность республики.

Однако все меры по политической и экономической стабилизации положения в крае оказались неэффективными. Конфликт перерос республиканские границы и стал острейшей проблемой всей страны, которую в течение десяти лет не удавалось решить ни с помощью вооруженных сил, ни путем принятия соответствующих партийных резолюций и постановлений, ни ограничением автономии.

Со времени принятия Конституции Сербии албанцы считают, что автономия края уничтожена. В крае развернулась кампания гражданского неповиновения и началась массовая бессрочная забастовка. Распущенная скупщина на тайном заседании решила создавать «параллельные структуры власти» — подпольные парламент и правительство. Албанские учителя отказались следовать новой школьной программе и выразили желание учить детей по албанским программам на албанском языке. В ответ власти отказались финансировать албаноязычное обучение. Тогда албанские дети перестали ходить в государственные школы, а занятия проводились в других местах. В то время, как с государственной службы было уволено большое количество учителей и профессоров — албанцев, в условиях подполья продолжил работу албанский университет. Нелегальная система образования охватывала 400 тыс. детей (480 школ) и 15 тыс. студентов, которые обучались на 13 факультетах университета и в семи высших школах (42; 53, С. 26).

В результате весь край разделился на два параллельных общества — албанское и сербское. Каждое имело свою власть, свою экономику, свои просвещение и культуру. В экономике, несомненно, доминировали албанцы, которые создавали частные фирмы, владели большим капиталом. В политических структурах преобладали сербы, поскольку албанцы бойкотировали выборы и отказывались от любых административных должностей. Осенью 1990 г. по приказу бывшего начальника краевого управления внутренних дел Юсуфа Каракуши три тыс. албанцев уволились со службы из органов внутренних дел края и создали нелегальную полицию Косова. В 1994 г. было сформировано подпольное министерство внутренних дел т. н. Республики Косово с семью отделениями и с центром в Приштине (69, С. 296).

В 1990 г., когда начала формироваться многопартийная система, в крае возникли албанские политические партии, выступавшие с программами поддержки равноправного положения албанцев в республике, — Демократический союз Косова, Партия демократической акции, Демократическая мусульманская партия реформ. Позже возникли Албанская демохристианская партия, Крестьянская партия Косова, Парламентская партия Косова, Социал-демократическая партия Косова. Демократический союз Косова (ДСК), созданный в 1989 г., стал самой большой политической партией края, а авторитет его лидера, писателя и диссидента Ибрагима Руговы был неоспоримым. Он звал своих сограждан на организацию «мирного отпора «сербской оккупации», опасаясь последствий серьезных столкновений (78). Позже, в 1994 г. ДСК становится ведущей партией, которую жители края провозгласили «лидером национального движения за независимость Косова» (60). В выборах 1990 г. на территории Косова участвовали и сербские партии — Социалистическая партия Сербии, Народная радикальная партия, Сербское движение обновления. Албанское население края бойкотировало выборы. На участки вышли всего 18,61 % избирателей (в первом круге), преимущественно сербы. Практически все голоса были отданы Социалистической партии Сербии, получившей 30 из 34 мест в парламенте (72, С. 295-298). С этого времени большинство албанцев бойкотировало все выборы в государственные институты Республики Сербии и СРЮ, исключив тем самым албанское меньшинство из процесса ведения государственных дел.

В сентябре 1991 г. косовские албанцы провели референдум о независимости края и единодушно высказались за создание независимой республики, а 24 мая 1992 г. в крае состоялись выборы президента и парламента. Хотя руководство Сербии объявило эти выборы незаконными, оно не слишком мешало их проведению. Сербы в выборах участия не принимали. Албанцы отдали свои голоса Ибрагиму Ругове (95-100 %) как президенту «Республики Косово» и его партии — Демократическому союзу Косова (78 %). Для того, чтобы выразить свою поддержку албанцам, на выборы даже приехали делегации ряда стран и международных организаций (68, С. 71).

Суть проблемы в Косове, состоит в столкновении интересов большинства албанского населения края, которые выражаются в стремлении отделиться от Югославии, создать свое национальное государство на Балканах, объединившись с Албанией, и интересов Республики Сербии и Югославии, отстаивающих целостность своей территории. И та, и другая стороны использовали для достижения собственных целей все доступные меры. Нарушение прав человека в крае, вызванное усиленным полицейским режимом, является в равной степени и последствием отказа албанцев использовать предоставленные им Конституцией Сербии права. Они бойкотировали выборы, а могли бы управлять всеми краевыми органами власти, иметь 30 депутатских мест в Скупщине Сербии и участвовать в решении общегосударственных вопросов. Проблемы в просвещении во многом созданы бойкотом системы образования Югославии и нежеланием признавать государственные институты страны, в которой живут. «Продолжающаяся нестабильность, — считал Б. Бутрос-Гали, — оказала пагубное влияние как на местное албанское население, так и на сербское меньшинство в крае» (11). Ситуацию он оценил как тупиковую, поскольку обе стороны придерживались диаметрально противоположных взглядов на статус и будущее края.

Из-за развала страны, последовавших событий в Хорватии, Боснии и Герцеговине, введенных ООН против Сербии и Черногории санкций в мае 1992 г. решение проблем в Косове отодвигалось на неопределенный срок. Однако деятельность нелегальных органов Косова не прекращалось ни на один день. В течение 1991-1995 гг. число террористических актов в Косове колебалось от 6 до 12 в год. В 1996 г. это число выросло до 31, а в 1997 — до 54. Военная статистика отмечала в тот год 27 вооруженных нападений на представителей ЮНА. В результате погибли 13 полицейских, 25 мирных граждан, 9 террористов, ранены 68 человек (10, С. 231). Руководство Сербии удерживало ситуацию под контролем только силой находившихся там полицейских, будучи убежденным, что албанский вопрос можно решить конституционными изменениями и усилением полицейского присутствия в крае. Как сообщали албанцы, полиция постоянно водила их на так называемые «информационные разговоры», осуществляла обыск в албанских селах, арестовывала мужчин и подвергала их допросам, а иногда избивала, держала под контролем все дороги, регулировала общественную жизнь, средства массовой информации (73). При этом правительственная пропаганда упорно повторяла, что косовская проблема не существует, что албанский сепаратизм поражен, что все, кому не нравятся порядки в Косове, могут покинуть край (48, С. 206). Единственный, кто попытался изменить ситуацию, был известный писатель Добрица Чосич, избранный в 1992-1993 г. президентом Югославии. Выдвигая идею раздела Косова, он пригласил руководителей албанского сепаратистского движения на переговоры. Однако албанцы идею переговоров отвергли (48, С. 206).

Один из албанских лидеров Ш. Маличи отмечал в 1994 г., что албанцы старались не отвечать на полицейские репрессии, и потому «албанское движение уже четыре года практически топчется на месте». Однако пауза была потрачена на политическую консолидацию, на усиление позиций Демократического союза Косова и его лидера (78, С. VII.). Наступающее время он назвал «временем Руговы». Действительно, «терпеливый и хитрый», как его характеризовал Ш. Маличи, И. Ругова в это время много сделал для того, чтобы привлечь внимание Запада к проблемам Косова. Он просил разместить в крае военные силы ООН и НАТО, а позже стремился убедить Запад в необходимости «гражданского протектората» над Косовом (36, С. 24). Во время его поездки в США в 1993 г. он получил заверения Вашингтона, что снятие санкций с Югославии будет обусловлено решением проблем края. В Косово зачастили иностранные гости. Интересными являются выводы представителей Великобритании, Франции и Португалии, которые побывали там в мае 1994 г. По их оценкам, 38 % населения ожидали решения проблем от политического руководства края, 20 % — от США (в 1991 г. — 64 %), и только 11 % — от ЕС. 65 % были уверены, что получат военную поддержку в своей борьбе против Сербии. Делегация опасалась усиления «радикализма и даже экстремизма» в Демократическом союзе Косова, хотя его руководители не отрицали возможности начать переговоры с Белградом (59).

В мае 1994 г. Международная конференция по бывшей Югославии настаивала на диалоге между властями Сербии и албанцами по вопросу статуса края. С. Милошевич ответил, «что не видит никаких преград для осуществления политической и культурной автономии для Косова и албанцев». Приштина восприняла это предложение с недоверием, напомнив высказывания некоторых политических лидеров Сербии, которые хотели «всеми средствами разрушить параллельную систему образования и здравоохранения, которую создали албанцы в Косове» (74). На разговоры обе стороны шли с трудом, поскольку настаивали на определенных условиях. Албанцы требовали «срочно остановить унижения, репрессии и изгнание албанцев, открытия школ и предприятий для албанцев». Сербы хотели, чтобы албанцы признали Сербию «своим государством» (57). Лишь 1 сентября 1996 г. С. Милошевич и И. Ругова подписали Меморандум о взаимопонимании, касающийся системы образования в Косове. Воислав Коштуница критиковал тогда власть Сербии за то, что упущена возможность решать проблему Косова политическими средствами. «Не осуществлялся сербско-сербский диалог в политических институтах и вне их, а также то, что должно следовать после того — сербско-албанский диалог. Без первого нет второго. То, что сделало невозможным первый диалог, это отсутствие демократического строя в Сербии. То, что делает невозможным сербско-албанский диалог — это неготовность нынешней власти и албанских политических структур в Косове выйти из своих укрытий... Короче говоря, власть была не в состоянии обеспечить применение Конституции, которую же сама и приняла» (34, С. 41-42).

Территории Македонии и Черногории, населенные албанцами, никогда не исключались из планов косовских албанцев. Когда в 1994 г. шли переговоры по Боснии и Герцеговине, И. Ругова ожидал, что сербы из Боснии вступят в конфедеративные отношения с Сербией, что значительно облегчило бы албанцам Косова задачу вступления в конфедеративные отношения с Албанией. Он мечтал о том, что Косово станет независимой республикой, открытой для Сербии и Албании, а албанцы в Черногории получат автономию. Для албанцев Македонии он готовил «статус государствообразующего народа» (3). Это дало бы албанцам в Македонии право требовать предоставления автономии, а, возможно, республики. Осенью 1994 г. все чаще в выступлениях М. Руговы звучали идеи объединения Косова с Албанией.

Интернационализация «проблемы Косова»

Процесс интернационализации косовского вопроса начался в середине 90-х годов, когда в Дейтоне (ноябрь 1995 г.) снятие санкций с Югославии было обусловлено решением «вопроса Косова» и сотрудничеством с Гаагским трибуналом. Однако активизация «международного фактора» по вопросу Косова приходится на 1997 г. О том, как Запад видел решение этого вопроса, говорят результаты одной сербско-албанской встречи, организованной Фондом Карнеги в 10-13 апреля 1997 г. Фонд подготовил проект решения, в котором поставлено под сомнение будущее Косова в составе Югославии. Решение видится в «несбалансированной федерации», где Косово и Воеводина становятся еще двумя субъектами федерации. Сербии предлагалось пойти на уступки — вывести армию и полицию из края, вернуть Косову права из Конституции 1974 г., в то время как албанская сторона должна была согласиться на переговоры без предварительных условий. Переговоры, по мнению Фонда, должны были бы длиться два года, затем, в случае неуспеха, подключается Арбитражный суд и проводится референдум о политическом будущем Косова и Метохии. Как писал тогда В. Коштуница, «речь идет о неприкрытой поддержке сепаратизма косовских албанцев» (34, С. 23).

Весной 1996 г. напряженность в крае резко обострилась. Убийство сербом албанского юноши вызвало ответные акции албанских боевиков — нападения на полицейских, расстрел посетителей кафе, убийство патрульных. Власти провели массовые аресты. Международная общественность обвинила сербские власти в нарушении прав человека, в физическом насилии и даже пытках арестованных. Комиссия по правам человека Экономического и социального Совета ООН подготовила проект резолюции «Положение в области прав человека в Косове», в котором отмечалось, что к албанцам в Югославии применяются пытки, апартеид, убийства, этническая чистка и геноцид (13). На Балканы вылетела представитель ООН, поскольку «была информирована о сотнях таких случаев». Однако Б. Бутрос-Гали в своей записке от 12 ноября 1996 г. отметил, что специальный докладчик Комиссии по правам человека Элизабет Рэн «не смогла подтвердить эту информацию» (11).

В 1997 г. к решению «проблемы Косова» активно подключилось мировое сообщество в лице ООН, ОБСЕ, Контактной группы, руководства отдельных стран. Заявку на свое участие в урегулировании в Косове сделала и НАТО. Североатлантический блок уже в августе 1997 г. предупредил югославского президента о возможности вооруженного вмешательства в конфликт с целью предотвращения дальнейшего кровопролития. Включение в конфликт международного фактора самым непосредственным образом влияло на его исход, отмечает югославский ученый Дж. Трипкович (48, С. 208). «Сразу стало ясно, что этот фактор, проявлявшийся, прежде всего, в деятельности США и НАТО, взял курс на «защиту народа Косова», точнее албанцев, от «репрессий сербского режима». Этот факт придаст храбрости вооруженным группам албанских сепаратистов, они продолжат и усилят свои террористические действия, направленные не только против полицейских сил, но и против гражданских лиц сербской национальности и т. н. лояльных албанцев...» (48, С. 208-209).

В январе 1998 г. Парламентская ассамблея Совета Европы приняла резолюцию о событиях в СРЮ, особо остановившись на событиях в Косове. Этому же вопросу было посвящено заседание парламента ОБСЕ. Совет министров ЕС принял специальную декларацию по Косову. В это же время в Приштине и Белграде с визитом находился спецпредставитель США на Балканах Роберт Гелбарт. Он привез С. Милошевичу предложения о ряде уступок со стороны США в обмен на уступки в отношении албанцев Косова. Среди них — организация чартерных рейсов югославских самолетов в США, открытие консульства СРЮ в США, увеличение уровня югославского представительства в ООН, возможность участи в Пакте стабильности для Юго-Восточной Европы. В Москве 25 февраля состоялось заседание Контактной группы на уровне политических директоров, которые занимаются проблемами Косова. В марте Белград посетили министры иностранных дел Франции и Германии, предложившие свой проект урегулирования проблемы.

Все международные организации и посредники осуждали насилие в Косове, выступали за диалог между сербами и албанцами при посредничестве третьей стороны, за присутствие представителей мирового сообщества в Косове, за расширение автономии края. При этом споры развернулись вокруг термина, сопровождавшего изменение степени автономии: усиление, увеличение или расширение. Большинство международных посредников согласились с термином «расширение», хотя его содержание не уточнялось, с требованием автономии в рамках СРЮ, а не Сербии. «Короче говоря, — писал тогда В. Коштуница, — за этим эзоповским языком стоит требование мирового сообщества, чтобы Косово стало республикой. Они говорят автономия, а подразумевают республика» (34, С. 35). Он был убежден, что большинство хотело поднять статус Косова до федерального уровня, что означало бы федерализацию Сербии. В этом случае, полагал будущий президент СРЮ, страну ожидает очередной распад. Исходя из опыта распада СФРЮ, из решений Бадентеровой комиссии 1991 и 1992 гг., «ни одна федерация на этих просторах не может существовать долго. Достаточно лишь акта о самоопределении одной из федеральных единиц, и государство начинает отсчитывать свои последние дни» (34, С. 34).

Радикализация сецессионистского движения

1997 и 1998 гг. прошли под знаком Косова. Как писал бывший лидер коммунистической молодежи, а затем оппозиционный деятель Косова Азем Власи, в 1997 г. закончился период моделирования концепции будущего политического статуса Косова, период «концентрации политических сил», разработки политической инфраструктуры, интернационализации проблем края, полного единения албанцев на общей политической платформе. «Косовский кризис выходит на новый виток, вступает в период большего обострения, — прогнозировал он. — Назревает серьезный поворот, перестройка политических сил для встречи с будущими событиями, чье дыхание уже ощущается» (80). А. Власи заявил, что албанцы Косова больше не одиноки, хотя не назвал имена новых друзей. Поскольку ситуация в крае не улучшилась по сравнению с 1989 г., албанцы больше не верят в эффективность мирных переговоров с сербскими властями, а поддерживают Освободительную армию Косова (ОАК), деятельность которой предвещает серьезные перемены. «Сербский режим ошибся в оценках, полагая, что албанцев можно сломить силой... У албанцев остались непоколебимыми желание, стремление и готовность к борьбе за независимость... Косова от Сербии» (80). Он сообщил, что еще мало кто знает об Освободительной армии Косова, но ее появление говорит о создании радикального крыла албанского национального движения в виде военной организации.

В сецессионистском движении в Косове и Метохии можно было отметить три течения. Первое — политическое, которое действовало через Демократический союз Косова во главе с Ибрагимом Руговой. Выступая за независимость Косова, он не отрицал возможности переговоров с руководством республики. Политическое крыло ОАК представлял бывший председатель Комитета защиты прав косовских албанцев Адем Демачи, возглавивший в декабре 1996 г. Парламентскую партию Косова. Он получил мощную поддержку своим планам и действиям со стороны Тираны. Диссидент со стажем, проведший в тюрьмах СФРЮ более 25 лет, он являлся одним из самых непримиримых критиков мирной политики И. Руговы. Второе течение было связано с деятельностью «правительства в подполье» и именем Буяра Букоши. Штаб-квартира правительства находилась в городе Ульме (Германия). Буяр Букоши имел большое влияние на албанцев, находящихся на работе или эмиграции за пределами Косова. через его руки проходили деньги, которые направлялись в Косово из-за границы. Третье — экстремистское, действовавшее террористическими методами в рамках Освободительной армии Косова. ОАК, создававшаяся из радикально настроенных албанцев, проходивших обучение на территории Албании, имела политическое и военное руководство. Цели так называемой армии заключались в том, чтобы создать и расширить «свободную территорию», где не действует сербская власть, добиться признания своей борьбы как национально-освободительной и, заручившись поддержкой международных организаций, отделиться от Югославии. Затем началась бы борьба за объединение тех территорий Косова, Черногории, Македонии и Санджака, на которых проживает большинство албанцев. По оценке югославской армии, албанское движение состояло из следующих частей: руководство (политическое и военное), разведка и безопасность, пропаганда, специальный мобильный террористический контингент (непосредственные исполнители насилия), резервный контингент (10, С. 232). Всю деятельность албанских сепаратистов сопровождала скрытность и конспиративность. В начале 1998 г. из всех перечисленных лишь военный компонент появляется на политической и военной сцене. Начинается открытая деятельность Освободительной армии Косова (ОАК).

Радикализация сецессионистского движения в Косове и Метохии началась в 1998 г. В. Коштуница писал, что начало восстания албанцев в Косове следует отнести к февралю 1998 г., когда в результате террористической акции ОАК против полиции в районе Дреницы погибло более 80 человек (34, С. 41). Тогда ЮНА стало ясно, что такие места как Дреница были базами албанских вооруженных групп, настоящей «свободной территорией». Многие дома были превращены в фортификационные объекты, которые обороняли целые семьи, включая женщин, стариков и детей.

Боевики ОАК спровоцировали вооруженные столкновения с сербской полицией, взрывы в македонских городах Гостивар, Куманово и Прилеп, убийство мирных жителей. Среди использовавшихся методов террористов — убийство и выселение сербов; блокада сербских сел; убийства и угрозы убийства лояльных албанцев, не желающих воевать; захват мирных жителей в заложники; нападение на посты милиции и армейские патрули. Большинство дорог в крае стали небезопасны для передвижения — они контролировались албанскими военизированными патрулями. Население края, которое не поддерживало экстремистов, было запугано и также подвергалось насилию. Албанцы-католики в страхе уезжали из метохийских сел, чтобы избежать насильственной мобилизации в отряды террористов. Вооруженные столкновения с сербской полицией сопровождались демонстрациями в Приштине, взрывами в городах, убийствами мирных жителей.

Югославская армия весной 1998 г. расценила ситуацию как «результат участия иерархически организованных, дисциплинированных формирований (групп и организаций)». ОАК многие годы готовилась к вооруженной борьбе — покупала и складировала оружие китайского и советского производства, снаряды, униформу американского образца, радиопередатчики. Из террористических групп выросла албанская армия, возглавившая албанское вооруженное движение. Руководство армии составляли бывшие офицеры ЮНА, МВД, Хорватских вооруженных сил и Армии Боснии и Герцеговины, албанцы, прошедшие лагеря обучения в Албании или Западной Европе (10, С. 234). В отдельных селах, таких как Юник, Истинич, Рамоц, с вековой партизанской традицией, формировались батальоны, четы, спецотряды или группы. На территории Албании в населенных пунктах Кукес, Байрам-Цурия, Тропоя и ряде других в 1998 г. действовали Центры обучения ОАК. В результате в Косове были организованы шесть территориальных оперативных зон (10, С. 236).

В конце апреля и первой половине мая албанские сепаратисты организовали нападения на здания полиции, отряды и группы МВД, КПП на дорогах в опщинах Србица и Джаковица.

Ответные меры полиции были суровыми и вызвали новую волну сопротивления. В начале мая 1998 г. силы МВД разгромили крупную группировку боевиков из 200 человек под Джаковицей. (10, С. 237). Югославские пограничники пытались остановить лавину шедших через границу боевиков и оружия для сепаратистов. Количество проникающих на территорию Косова и Метохии террористических групп, а также оружия, нелегально доставляемого из Албании, агрессивность при столкновении с югославскими пограничниками говорили о подготовке более широких военных акций. Столкновения вооруженных албанских групп с полицией уже весной 1998 г. напоминали боевые действия. С разрастанием вооруженных столкновений увеличивалась и численность ОАК, росло ее влияние и популярность среди албанского населения. Т. н. армия была хорошо вооружена, обучена и подготовлена. Ведущую роль в ней играли сотня бывших офицеров ЮНА. Борьба велась с перерывами, но с нарастающей интенсивностью. Албанцы использовали северную территорию Албании для перегруппировки сил и отдыха, для сокрытия от полицейских, для организации складов оружия и боеприпасов (48, С. 208).

В середине мая 1998 г, согласно предварительной договоренности, Президент СРЮ Слободан Милошевич и Ибрагим Ругова решают проводить еженедельные встречи между делегациями Белграда и Приштины, однако косовские албанцы от последующих встреч уклоняются, 12 раз срывают переговоры. Хотя лидеры албанских сепаратистов бойкотировали переговоры, спровоцировали взрыв на магистрали Печ-Дечани-Джаковица, начали наступление в ряде пограничных с Албанией районов, мировое общественное мнение складывалось не в пользу сербов. Экраны телевизоров во всем мире переполняли снимки беженцев из Косова, которых размещали в Македонии, Албании, увозили в Италию, Австрию, Германию и даже Америку. Западные СМИ прекрасно использовали ситуацию, играя на чувствах жалости и сострадания.

В те дни В. Коштуница писал: «В Косове происходит не только расширение терроризма, но и вооруженное восстание косовских албанцев, которые, по различным оценкам, в начале июня контролируют может быть и 40 % территории Косова. Поставки вооружения из Албании не прекращаются» (34, С. 60). Он подчеркивал, что по инициативе США и Великобритании рассматривается возможность военной интервенции НАТО из-за насилия, которое применяют сербские полицейские. Запад настаивал на выводе полиции из края, утверждая, что это приведет к прекращению террористической активности. «Вооруженные силы существуют для того, — писал В. Коштуница, — чтобы защищать территориальную целостность и суверенитет государства. Эти суверенитет и целостность поставлены в огромной степени под вопрос деятельностью террористической ОАК. Но надо обратить внимание на следующее: о терроризме ОАК на Западе говорят очень мало. Само требование возвращения полиции в свои участки без каких-либо требований или предупреждений, направленных ОАК, опосредованно означает, что деятельность полиции провозглашается нелегальной, а деятельность ОАК — легальной. Таким образом, страны, втянутые в решение косовского кризиса, вербально отрицают сепаратизм косовских албанцев, а в действительности его поддерживают, притом, в самом опасном, террористическом виде» (34, С. 61). В начале июня силы МВД ликвидировали места сосредоточения албанских партизан в районе Дечан и Джаковицы. Военные писали уже о настоящей войне, которая велась между силами полиции и террористами (10, С. 237). Армия в таких боях не участвовала: она лишь осуществляла функции пограничных войск. С 16 апреля по 7 мая при попытке перейти границу у боевиков было захвачено 250 стволов винтовок, 20 пулеметов, 5 легких пушек, 4 миномета, 200 тыс. патронов, 6,3 тыс. ручных гранат (10, С. 237). Командующий Третьей армии Приштинского корпуса генерал-подполковник Н. Павкович отмечал в одном из интервью, что подразделения Приштинского корпуса защищают 261 км государственной границы с Албанией. Он говорил, что Албания пытается оказывать военную, материальную, политическую, дипломатическую и другую помощь ОАК. Поэтому приграничные войска предотвратили проникновение на территорию Югославии «целой дивизии албанских террористов, задержали 80 т оружия и патронов и конфисковали около 2 млн немецких марок... Почти 90 процентов инцидентов на этой части нашей государственной границы были классической вооруженной агрессией...» (38, С. 31).

В этот период ОАК интенсивно нападает на сербские села, угоняет и убивает мирное население. Представители МВД Сербии 29 августа 1998 г. на территории села Клечка обнаружили албанские казармы, помещения для содержания пленных и крематорий, где сжигали тела убитых сербов. 8 сентября в районе Глоджана было открыто массовое захоронение убитых сербов (34, С. 106).

В июле 1998 г. вооруженные столкновения в Косове вступили в новую фазу. ОАК направила свои действия на расположения армейских подразделений, расположенных вдоль границ края, предприняла попытку занять небольшие города и населенные пункты Косова, освоить как можно больше территории, чтобы стать фактором, с которым международные силы должны считаться, и чтобы быть допущенными к участию в международных переговорах. Были попытки занять Ораховац. Полиция отбила Малишево, которое было символом албанского сопротивления, серьезной опорной базой террористов. В течение 1998 г. погибли 115 полицейских, 400 ранены, 12 взяты в заложники. В армии было 37 убитых, 102 раненых, трое пропавших без вести (10, С. 237).

Известный югославский журналист М. Дрецун приводит в своей книге общие данные сил ОАК, находившихся в Албании и Косове в 1999 г.: в Косове — 20 тыс. террористов, распределенных по оперативным зонам; в Албании — 15 тыс. солдат и офицеров ОАК, из которых 2 тыс. прибыли из стран Западной Европы. Им оказывали помощь 6-8 тыс. полицейских и военных Республики Албании, которые были распределены вдоль границ с Югославией (25, С. 19). Югославский ученый, специалист по исламскому миру, Миролюб Евтич пишет об огромной роли исламсого фундаментализма в албанском сепаратизме. «Каждый раз, когда набирает размах великоалбанская идея, вслед за ней через черный ход пролезает и джихад, т.к. албанское население глубоко религиозно и, как мы уже неоднократно подчеркивали, албанизация означает и исламизацию» (30, С. 333).

Военная тактика террористов включала в себя — внезапные вылазки и нападения, засады, террористические акты, взятие в заложники, диверсии.

Уже осенью 1998 г. среди косовского руководства стал заметен раскол, который обозначил тенденцию усиления жесткой линии, готовой к военным действиям. От Руговы отвернулся его заместитель по партии Хидает Хисени, создав «Новый демократический союз Косова». ОАК стала открыто поддерживать «Независимая уния» студентов, которая отозвала своего представителя из переговорной делегации Ибрагима Руговы. Из Демократического союза Косова в партию А. Демачи потянулись те, кто поддерживал более радикальную линию. Постепенно все более заметную роль начал играть премьер-министр непризнанной республики Буяр Букоши, обладающий достаточным влиянием на широкие массы косовских албанцев. Он откровенно заявлял, что выступает «за войну, а не за переговоры, которые означают капитуляцию албанцев».

ОАК пыталась расширить зону своего влияния, а армейские правительственные подразделения и полиция не только пыталась помешать им в этом, но и активно разрушали опорные базы, склады оружия, продвигаясь к границе с Албанией. К октябрю 1998 г. Косово было почти свободно от вооруженных формирований, которые были оттеснены к албанской границе. С этого времени борьба в Косове переходит в плоскость дипломатии. Хотя интенсивных военных действий не наблюдалось, имели место отдельные столкновения, взрывы, убийства, похищения людей.

В сентябре 1998 г. Совет Безопасности ООН принял Резолюцию 1199, обязывающую сербов прекратить огонь, вывести подразделения сил безопасности, «используемых для проведения репрессий в отношении гражданского населения», создать условия «для осуществления эффективного и постоянного международного наблюдения в Косово Миссией по наблюдению Европейского сообщества и дипломатическими представительствами, аккредитованными в Союзной Республике Югославии, включая обеспечение таким наблюдателям доступа и полной свободы передвижения в Косово, из Косова и в его пределах» (14) и начать мирные переговоры с албанской стороной. В ответ правительство и скупщина Сербии приняли документ о ситуации в Косове, в котором было выражено желание к сотрудничеству и с международными организациями, и с албанской делегацией, а также предлагался ряд мер по решению проблемы политическими средствами в рамках границ СРЮ. Но деятельность НАТО развивалась по собственному сценарию. Уже на следующий день после принятия резолюции Генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана заявил, что Советом альянса принято решение о переходе к очередной фазе подготовки к возможным силовым действиям НАТО в Косове (54, С. 44). Это был сигнал готовности к возможным действиям вопреки резолюциям СБ и КГ.

Запад настаивал на переговорах, но албанцы на переговоры не шли, выдвигая все новые и новые условия. Сначала они требовали ведения переговоров на югославском, а не на сербском уровне, затем присутствия войск НАТО или установления международного протектората над Косовом. Последним условием являлся вывод всех армейских и полицейских подразделений из края, на что руководство страны долго не соглашалось. Роберт Гелбард подчеркивал, что США считают ОАК не террористами, а восставшими, полагая, что скорее югославские силы безопасности «совершают террористические акты» (цит. по 10, С. 237). В начале октября 1998 г. ситуация накалилась. В крае шли боевые действия, а НАТО грозила Югославии воздушными ударами, если полицейские силы и военные продолжат свои операции. 1 октября СБ ООН не рекомендовал осуществление натовской военной акции в Югославии, на что представители НАТО заявили, что альянс готов нанести удары без одобрения Совета Безопасности. Страны — члены НАТО начали подготовку к возможной акции: составлялись оперативные планы, формировались команды и готовились самолеты. 13 октября Совет НАТО отдал приказ о об ускоренной подготовке к военной операции и выдвинул Белграду ультиматум.

Угрозы бомбовых ударов с воздуха по территории Сербии в октябре 1998 г. выполнили роль дамоклова меча, спасаясь от которого, С. Милошевич пошел на подписание 13 октября договора со специальным посланником США Ричардом Холбруком о принятии всех требований международного сообщества и обязательствах Югославии «завершить переговоры по вопросу о рамках политического урегулирования к 2 ноября 1998 г.» (15). В Белграде 16 октября 1998 г. министр иностранных дел Союзной Республики Югославии и действующий Председатель ОБСЕ в Европе подписали соглашение, предусматривающее создание контрольной миссии ОБСЕ в Косове и включающее обязательство Союзной Республики Югославии соблюдать положения Резолюций 1160 и 1199. Начальник Генерального штаба Союзной Республики Югославии и Верховный главнокомандующий союзными силами НАТО в Европе подписали соглашение об учреждении миссии по воздушному контролю над территорией Косова, дополняющей Контрольную миссию ОБСЕ. Договор предполагал отвод сербских сил из края, размещение там 2 тыс. наблюдателей ОБСЕ, установление режима воздушного контроля самолетов НАТО над территорией Косова, дислокацию «сил интервенции в соседних странах в случае возникновения проблем» (76). Заметим, что европейскую Миссию наблюдателей ОБСЕ возглавил американец — посол Уильям Уокер. Эти соглашения были закреплены Резолюцией 1203. Итак, СРЮ продемонстрировала свою приверженность решению проблем политическими средствами, однако НАТО готовилась к войне. Именно поэтому ей было так важно получить контроль над воздушным пространством над Косова и над частью территории СРЮ, ввести ряд ограничений в отношении систем ПВО, координировать свою деятельность с операциями по наземному наблюдению Контрольной миссии ОБСЕ (23).

Но для албанцев подписание договора Милошевич-Холбрук не означало прекращения боевых действий. Только за первых 45 дней после подписания договора албанцы совершили 310 боевых вылазок, убили 9 сербских полицейских, 30 ранили, троих захватили в плен, убили 6 и ранили 14 мирных жителей, 13 раз совершали нападения на сербские села (10, С. 240).

В январе КГ разработала десять принципов, которые должны были лечь в основу мирных переговоров между сербами и албанцами. Переговоры намечалось провести во Франции. Для оказания большего давления на сербов и создания нетерпимости к актам насилия, западные СМИ стали раздувать убийство группы албанцев в Рачаке на Юге края. Руководитель Контрольной миссии ОБСЕ в Косове и Метохии американец Уильям Уокер запретил работу следственной группы окружного суда города Приштины на месте предполагаемого преступления, а сам собрал в Рачаке иностранных журналистов и журналистов газет албанских сепаратистов и сделал заявление, обвинив армию СРЮ в «преступлении против человечности», «в злодейском убийстве 45 гражданских лиц», которое он сам якобы видел (17; 18). Прибывшие на место белорусские эксперты после исследования места преступления пришли к выводу, что тела убитых людей были привезены из другого места. Затем экспертизу провели финские специалисты. По их мнению, большинство убитых — военные, переодетые затем в гражданскую одежду. На пальцах многих из них были обнаружены следы пороха, пулевые отверстия были найдены на телах, но не на одежде. Но их доклад так и не был опубликован (54, С. 49). Мир готов был наказать руководство Югославии, Югославскую армию, а вместе с ними и весь сербский народ. В Совет Безопасности посыпались письма от Австралии, Албании, Исламской группы в ООН, выражавшие возмущение в связи «с хладнокровным убийством 45 невинных мусульман из числа гражданского населения», которое следует рассматривать как проявление «этнической чистки в Косове» (12). Россия в совместном заявлении с США также возмутилась убийством албанцев, «которому нет никакого оправдания», упомянула и грозящую краю «гуманитарную катастрофу» (54, С. 50). На обращения югославского руководства в Совет Безопасности об ответственности албанцев за эскалацию террористической деятельности, за нападения на полицейские патрули, похищения военных и мирных жителей никто внимания не обращал. Министр иностранных дел СРЮ писал в СБ, что с 13 октября 1998 по 14 января 1999 г. албанскими сепаратистами было совершено в общей сложности 599 террористических нападений и провокаций, 186 из которых были направлены против гражданских лиц, а 413 — против сотрудников Министерства внутренних дел. В ходе этих нападений 53 человека были убиты, 112 — получили ранения, 43 человека были похищены (16.; 17; 18). Правительство СРЮ объявило Уильяма Уокера персоной нон грата и обязало его покинуть территорию Югославии в течение 48 часов (18).

Международная агрессия как способ решения «проблемы Косова»

Прошедшие в феврале 1999 г. в замке Рамбуйе под Парижем переговоры между албанской и югославской делегациями закончились безрезультатно. Первый раунд переговоров стал неудачей для ее организаторов. Албанская делегация не пошла ни на какие уступки, отказалась подписать политическую часть соглашения, разоружить армию, требовала проведения референдума о независимости по окончании трехлетнего переходного периода и присутствия сил Североатлантического союза на своей территории. Югославская делегация объявила о готовности подписать политический договор, но была категорически против ввода войск НАТО на территорию края, ссылаясь на свои права суверенного государства.

В замке Рамбуйе делегациям для обсуждения были предложены только отдельные части «Временного договора о мире и самоуправлении в Космете» — «Рамочный документ» и три приложения из девяти, которые уточняли проблемы Конституции Косова, выборов в органы самоуправления и судебной системы. Через неделю делегации получили еще одно приложение, касавшееся экономических вопросов. Лишь в день окончания переговоров делегациям предоставили весь документ целиком. Оказалось, что 69 % текста сербы ранее не видели. В частности, два приложения (№ 2 и 7) предварительно в Контактной группе не рассматривались и являлись предложениями отдельных ее членов об автоматическом вводе войск НАТО после подписания договора и организации полицейских сил. В сопроводительном письме отмечалось, что «это окончательное предложение включает в себя положения, высказанные на встрече в Рамбуйе», подчеркивалось, что «Россия не присоединяется к приложениям 2 и 7» и что ответ надо дать не позднее 13:00 (28). Б. Майорский поставил свою подпись под документом с примечанием: «Кроме глав 2 и 7».

Второй раунд переговоров начался в Париже 15 марта. Предложения югославской делегации о подписании политической части договора и о продолжении переговоров по поводу объема и характера международного присутствия в Косове для выполнения соглашения приняты не были. Делегации так и не встретились для продолжения переговоров. Албанской делегации разрешили подписать договор в одностороннем порядке.

Фактически сорвав продолжение парижских переговоров, США и НАТО начали готовиться к наказанию Югославии как «виновника срыва переговоров». Министр иностранных дел Югославии Живадин Йованович писал 17 марта председателю Совета Безопасности ООН о том, что страны НАТО наращивают вооружение на Балканах в непосредственной близости от Югославии, что в Македонии численность войск скоро достигнет 30 тыс., что уже доставлены 60 танков, 250 бронетранспортеров, несколько десятков боевых вертолетов, значительное количество артиллерийской техники, что в Албании создаются иностранные военные базы, что угрозы НАТО в адрес Югославии продолжаются, что не предпринимаются меры для перекрытия каналов финансирования, вооружения и обучения ОАК (19). 21 марта Совет НАТО дал С. Милошевичу несколько часов на размышление и подписание соглашения, после чего пообещал нанести удар с воздуха. На следующий день Генсек НАТО получил расширенные полномочия от Совета НАТО на принятие решения о проведении воздушных операций против Югославской армии. Президент Югославии написал в ответ на послание сопредседателей встречи в Рамбуйе, министров иностранных дел Франции и Великобритании: «Что касается ваших угроз в отношении военного вмешательства НАТО, то вашим народам должно быть за них стыдно, поскольку вы готовитесь применить силу против небольшого европейского государства только потому, что оно защищает свою территорию от сепаратизма, защищает своих граждан от терроризма и свое историческое достояние от головорезов... Вы не имеете права угрожать другим странам и гражданам других стран» (20). С. Милошевич еще надеялся решить проблемы в Косове мирными средствами. Существовали ли для этого объективные возможности?

24 марта, нарушив суверенитет независимой Югославии, поправ нормы международного права, НАТО обрушила на страну бомбовые удары(4). В этот же и на следующий день ОАК начала наступление на Армию Югославии и полицейские силы в районе Глоговац — Србица, Подуево, Косовска-Митровицы, Джаковицы, активизировала свои действия вдоль границы с Албанией. Во время наносимых НАТО воздушных ударах по расположениям Армии Югославии албанские боевики продолжали наземные операции как против армии, полиции, так и против мирного сербского населения (10, С. 241-247).

НАТО и США, отказавшись от переговорного процесса, продолжали настаивать на выполнении С. Милошевичем ультиматума, который предполагал вывод Югославской армии из края, ввод туда войск Альянса и возвращение беженцев. Однако военный путь решения проблемы расширения автономии Косова, предложенный западными странами, оказался нерезультативным. Мировое сообщество вынуждено было искать новые варианты урегулирования кризиса в Косове. Лидером разрешения конфликта на основе переговоров стала Россия.

Под давлением Запада и России С. Милошевич 3 июня 1999 г. согласился с «принципами для содействия урегулирования кризиса в Косове (план мирного урегулирования)», предложенными Президентом Финляндии Мартти Ахтисаари, представлявшим Европейский союз, и Виктором Черномырдиным, представлявщим посредника на переговорах — Россию. 9 июня между представителями НАТО и СРЮ было подписано военно-техническое соглашение о процедурах и режиме вывода из Косова сил безопасности СРЮ. Правительства СРЮ и Республики Сербии согласились с тем, что Международное присутствие по безопасности в Косово (КФОР) будет расположено на территории Косова и будет содействовать безопасности всего населения края. Договор установил «воздушную зону безопасности» шириной 25 км вне границ территории Косова. Определена была и «наземная зона безопасности» как зона шириной 5 км вне границ территории Косова, заходящая внутрь «остатка территории СРЮ». Военные силы СРЮ должны были в течение 11 дней выйти с территории края. 19 июня НАТО приостановила «воздушные операции», а 20 июня приняла решение об их прекращении (21; 22).

10 июня Совет Безопасности проголосовал за Резолюцию 1244, которая постановила, что политическое урегулирование косовского кризиса будет основываться на договоренностях министров иностранных дел Группы 8 от 6 мая 1999 г., на документе, предложенном Ахтисаари и Черномырдиным, а будущий статус Косова будет определяться, «принимая во внимание соглашения в Рамбуйе» (24). Совет Безопасности подтвердил свою приверженность суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославии, необходимости создания реального самоуправления для Косова. Резолюция потребовала, чтобы СРЮ немедленно прекратила насилие и репрессии в Косове, начала вывод войск по ускоренному графику. Параллельно будет происходить развертывание в Косове международного гражданского присутствия и присутствия по безопасности с необходимым персоналом и снаряжением. Резолюция требовала, чтобы «ОАК и другие вооруженные группы косовских албанцев немедленно прекратили все наступательные действия и выполнили требования в отношении демилитаризации, устанавливаемые руководителем международного присутствия по безопасности», и предполагала «демилитаризацию Освободительной армии Косова (ОАК) и других вооруженных групп косовских албанцев» (24). Резолюция подтверждала, что позже согласованному числу югославского и сербского военного и полицейского персонала будет разрешено вернуться в Косово для выполнения определенных функций. Ни один из документов не гарантировал возобновление деятельности союзных органов на территории Косова. Предполагалось, что в крае будет создана временная администрация как часть «международного гражданского присутствия, под управлением которой население Косова сможет иметь существенную автономию в рамках Союзной Республики Югославии». Временная администрация «будет обеспечивать руководство в течение переходного периода, одновременно обеспечивая и контролируя создание временных демократических органов самоуправления в целях создания условий для налаживания мирной и нормальной жизни для всех жителей Косова» (24). Рамки переходного периода никто не определил.

17 июня возобновились переговоры НАТО с ОАК. Было достигнуто соглашение о том, что ОАК разоружится в течение 30 дней. Однако уже на следующий день албанцы с оружием начали занимать населенные пункты по всей территории Косова, нападали на колонны людей, брали под свой контроль дороги и мосты, арестовывали людей. Когда 20 июня последний солдат ЮА покинул Косово, албанские военные остались единственной вооруженной силой в крае. Согласно военной статистике, приведенной в статье Б. Димитриевича, в период с 1 января 1998 г. по 19 августа 1999 г. от рук террористов погибли 522 мирных жителя и 272 полицейских, взяты в заложники 588 человек, из которых 48 — полицейские, а 540 — мирные жители. В период после 10 июня 1999 г. террористы совершили 1724 вооруженные вылазки, убили 196, ранили 209 и взяли в заложники 199 человек (10, С. 253). 28 ноября 1999 г. в Косове албанцы праздновали День албанского флага. Выступая на празднике, Хашим Тачи сказал: «После войны и победы ОАК с помощью международного содружества, а прежде всего, США и НАТО, мы сегодня, через 87 лет отмечаем День флага в свободном и мирном Косове». И во время праздника в присутствии сотен людей в Приштине был сожжен один автомобиль, в котором ехала сербская семья, профессор Драгослав Башич был убит, а его жена и еще одна пожилая женщина сильно избиты (75).

В течение первого года присутствия сил НАТО в крае ситуацию в Косове и Метохии характеризовали повседневный террор, преступления, массовые нарушения прав человека и этническая чистка сербов, мусульман, цыган, горанцев, турок, египтян. Так называемая ОАК и другие вооруженные албанские банды не были ни демилитаризованы, ни разоружены, ни расформированы. Край был превращен в центр вербовки террористов, базу организованной международной преступности, контрабанды наркотиков, оружия, работорговли и отмывания денег. За год присутствия миротворцев в Косове совершено 5 тыс. терактов, более чем 1 тыс. человек убиты и более 960 похищены, разрушены более 85 средневековых религиозных объектов и памятников истории и культуры, 350 тыс. неалбанского населения покинули край; государственную границу СРЮ пересекли и прибыли в край более 250 тыс. иностранцев, преимущественно граждан Албании и Македонии. Миссия ООН по временной администрации в крае не смогла обеспечить личную и имущественную безопасность и равноправие всех граждан, игнорировались законы Республики Сербии и СРЮ, не контролировались международные границы СРЮ с Албанией и Македонией, представителям Армии Югославии и МВД отказывали в возвращении в Космет. Сербов в крае оставалось все меньше. В Призрене в конце 1999 г. было их только 11 человек, в Приштине — 300 из некогда 40 тысяч (34, С. 289).

12 апреля 2000 г. в Будапеште завершился саммит «Албанцы в новом тысячелетии», который собрал албанцев со всего Балканского полуострова. И. Ругова сказал, что «Великая Албания» — выдумка режима С. Милошевича, но предложил вариант снижения напряженности — «открытие границ между государствами для свободного передвижения людей, товаров, а также обмена культурными традициями и идеями» (43).

В Косове в конце октября 2000 г. были проведены выборы в местные органы власти. Выборы состоялись вопреки протестам новой демократической власти в Белграде, предупреждавшей о том, что в крае нет необходимых условий для проведения подлинно демократических и свободных выборов. Выборы на самом деле являлись соревнованием только политических партий албанской этнической общины, представляли легализацию политики этнических чисток, что можно воспринять как поддержку албанскому сепаратизму. В выборах не приняло участия сербское и другое неалбанское население. Тем самым нарушались не только основные законы суверенного государства, но и резолюция СБ ООН.

Выборы в Косове были проведены чуть менее месяца спустя после перемены власти в Белграде и начала демократических преобразований в Югославии. Такие выборы не способствовали укреплению демократических процессов, не представляли и поддержку новому президенту Воиславу Коштунице. Они не смогли стать вкладом в дело установления мира и стабильности в регионе.

Доктор исторических наук
Гуськова Елена Юрьевна

Список источников и литературы

1. Автономный край Косово и Метохия: Факты. — Белград: Союзный секретариат по информации, 1998. — 126 с.
2. Антонић С. Влада Слободана Милошевића: Покушај типолошког одређења // Српска политичка мисао. — Београд, 1995. — № 1. — С. 91-131.
3. Барјактаревић Р. Судар двеју конфедерација // Борба. — Београд, 1994. — 28. септембар. — С. 14.
4. Блгарија непризнатијат противник на Третија Рајх. — С.: М-во на одбраната, 1995. — 270 с.
5. Валев Э. Б. Югославский клубок // География. — М., 1996. — № 13. — С. 2-4.
6. Велика Албанија: замисли и могуће последице. — Београд: Институт за геополитичке студије, 1998. — 64 с.
7. Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953. — М.: Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. — Т. 1: 1944-1948. — 986 с.
8. Глигоријевић Б. Југословенски национализам и комунизам (бољшевизам) као дезинтеграциони фактори // Европа и Срби. — Београд: Историјски институт САНУ, 1996. — С. 501-510.
9. Джилас М. Лицо тоталитаризма. — М.: Новости, 1992. — 544 с.
10. Димитријевић Б. Преглед дејстава арнаутске гериле 1998-1999 // Косово и Метохија у великоалбанским плановима: 1878-2000. — Београд: Институт за савремену историју, 2001. — С. 229-253.
11. Документ ООН. А/51/665; С/1996/931.
12. То же. — А/53/87.
13. То же. — Е / СН. 4 / Суб. 2 / 1996 / Л. 4.
14. То же. — С/РЕС/1199 (1998).
15. То же. — С/РЕС/1203 (1998).
16. То же. — С/1999/24
17. То же. — С/1999/51.
18. То же. — С/1999/56.
19. То же. — С/1999/292.
20. То же. — С/1999/314.
21. То же. — С/1999/663.
22. То же. — С/1999/702
23. То же. — С/1998/991
24. То же. — С/рес/1244 (1999)
25. Дрецун М. Други косовски бој. — Ветерник: ЛДИЈ, 2001. — 392 с.
26. 26. Иванова Ю. В. Косовский кризис: Этнический аспект проблемы. — М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1999. — 22 с.
27. Игић Ж. Косово и Метохија (1981-1991): Увод у југословенску кризу: Дневник. — Приштина, 1996. — Књига I. — 366 с.
28. Извештај делегације владе Републике Србије о разговорима вођеним на састанцима у Рамбујеу и Паризу ради утврђивања споразума о суштинској самоуправи на Косову и Метохији // Политика. — Београд, 1999. — 24. март. — С. 1.
29. Извештај о разговору Едварда Кардеља са Ј. В. Стаљином // Косово и Метохија у великоалбанским плановима: 1878-2000. — Београд: Институт за савремену историју, 2001. — Прилози. — С. 257-267.
30. Јевтић М. Савремени џихад као рат. — Београд: Никола Пашић, 2001. — 423 с.
31. Кашуба М. С. Рост национализма в условиях конфликта (пример автономного края Косова и Метохии — Союзная Республика Югославия). — М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1999. — 23 с.
32. Коматина Б. Југословенско-албански односи 1979-1983: Белешке и сећања амбасадора. — Београд: Службени лист СРЈ, 1995. — 412 с.
33. Коматина М. Енвер Хоџа и југословенско-албански односи. — Београд: Службени лист СРЈ, 1995. — 159 с.
34. Коштуница В. Између силе и права: Косовски записи. — Београд и др. БИГ штампа, 2000. — 301 с.
35. Ляука И. Эволюция проблемы Косовы и ее современное состояние: Автореф. дис. канд. полит. наук. — М., 1994. — 24 с.
36. Малићи Ш. Време Ругове // НИН. — Београд, 1994. — 12. август. — Бр. 2276. — С. 24-25.
37. Мијалковски М. Насиље терориста неће проћи // Војска. — Београд, 1998. — 7/14. мај. — Бр. 23. — С. 20-24.
38. На медијском фронту. — Београд: Војска, 2000. — 322 с.
39. Павловић М. Албанци (Шиптари) у Србији и Југославији 1944-1991 // Косово и Метохија у великоалбанским плановима: 1878-2000. — Београд: Институт за савремену историју, 2001. — С. 133-174.
40. Пашић Н. Косово између цтраха и наде // НИН. — Београд, 1996. — 16. август. — Бр. 2381. — С. 55-57.
41. Письмо Э. Ходжи в ЦК ВКП(б) о предыстории возникновения косовского вопроса и методах его решения // Восточная Европа в документах российских архивов, 1944-1953. — М.: Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. — Т. 2: 1949-1953. — 1004 с.
42. Радовановић Ј. Факултет у гаражи, пракса у Истамбулу // Наша борба. — Београд, 1995. — 24. новембар. — С. 12.
43. Рудченко С. К сведению не только Рима // Росийская газета — М., 2000. — 13. април. — С. 7.
44. Симеуновић Д. Распрострањена појава // Војска. — Београд, 1998. — 7/14. мај. — Бр. 23. — С. 6-11.
45. Социалистическая Федеративная Республика Югославия. — М.: Наука, 1985. — 320 с.
46. ТАНЈУГ — пола века. — Београд: ТАНЈУГ, 1993. — 297 с.
47. Терзич С. Историческая подоплека событий в Косово и Метохии // Обозреватель. — М., 1998. — № 10. — С. 37-41.
48. Трипковић Ђ. Кулминација косовске кризе 1998-1999 // Косово и Метохија у великоалбанским плановима: 1878-2000. — Београд: Институт за савремену историју, 2001. — С. 203-227.
49. Херлевић Ф. Нећемо дозволити да Титово и наше дјело ико угрожава // Борба. — Београд, 1981. — 13. мај. — С. 6.
50. Хисени Х. Интервју... // Интервју. — Београд, 1994. — 5. август. — Бр. 341. — С. 26-31.
51. Џелетовић Иванов П. Ко су и шта хоће Шиптари. — Београд: Богавац, 1998. — 208 с.
52. Шеснаеста седница Централног комитета СКЈ: Косово одређује будућност СФРЈ // Комунист. — Београд, 1988. — 5. август. — Г. 46, бр. 1633. — С. 6.
53. Школство на Космету // НИН. — Београд, 1994. — 30. септембар. — Бр. 2283. — С. 26-28.
54. Югославия на пороге 2000 года: Документы, факты, свидетельства, мнения. — М.: Новости, 1999. — 209 с.
55. Агани Ф. Интервју... // Интервју. — Београд, 1996. — 19. јануар. — Бр. 374. — С. 21-28.
56. Аврамов С. Постхеројски рат Запада против Југославије. — Ветерник: ЛДИ, 1997. — 460 с.
57. Барјактаревић Р. Троугао са два тупа угла // Борба. — Београд, 1994. — 25/26. јун. — С. IX.
58. Биланџић Д. Хисторија Социјалистичке Федеративне Републике Југославије. — Загреб: Школска књига, 1979. — 463 с.
59. British, French and Portuguese delegation: Report of the visit. — Рукопись.
60. Буџови Јусуф. Интервју... // Борба. — Београд, 1994. — 17. август. — С. 14.
61. Булатовић Љ. Призренски процес. — Нови Сад, 1987. — 230 с.
62. Ћосја Р. Гандијевски пут удаљава од циља // Монитор. — Београд, 1994. — 2. септембар. — С. 14.
63. Делалић М., Стаменковић Ј. Како је стварана ОВК // Слободна Босна. — Сарајево, 1998. — 8. август. — Бр. 90. — С. 16-19.
64. Јанић Д. Прилог расправи о узроцима и облицима испољавања национализма у СРС // Савез комуниста у борби против антисоцијалистичких деловања и антикомунистичких идеологија. — Београд, 1986. — С. 100-110.
65. Јевтић Атанасије, јеромонах. Страдања Срба на Косову и Метохији од 1941. до 1990. — Приштина: Јединство, 1990. — 469 с.
66. Југославија на кризној прекретници. — Београд: Институт друштвених наука, 1991. — 335 с.
67. Југословенски програм о Косову // Југословенски преглед. — Београд, 1987. — Г. 31, бр. 11/12. — С. 494 — 504.
68. Ковачевић С., Дајић П. Хронологија југословенске кризе 1942-1993. — Београд: ИЕС, 1994. — 284 с.
69. Лопушина М. ОВК против Југославије. — Чачак: Легенда, 1999. — 478 с.
70. Марковић М. Проблем Косова // Српско питање. — Београд: Политика, 1991. — С. 207-223.
71. Мост Радија Слободна Европа: Иницијатива о специјалном статусу Косова // Наша борба. — Београд, 1997. — 13/14. децембар. — С. IV-V.
72. Од изборних ритуала до слободних избора. — Београд: Институт друштвених наука, 1991. — 343 с.
73. Репресија над албанцима на Косову: Документи // Наша борба. — Београд, 1994. — 24. децембар. — С. 7.
74. Ругова И. Поводом Холбрукове изјаве и наводној Милошевићевој «понуди» // Борба. — Београд, 1994. — 10. мај. — С. 12-13.
75. Саопштење ДСС. — 1999. — 27. децембар. // www.dss.org.zu
76. Споразум у резолуцији СБ // Блиц. — Београд, 1998. — 16. октобар. — С. 3.
77. Становништво Југославије у послератном периоду: Графички приказ статистике становништва. — Београд, 1988. — 172 с.
78. Шапоња-Хаџић М. Човек с европском шалом // Наша борба. — Београд, 1994. — 13/14. децембар. — С. VII.
79. Шувар С. Сви наши национализми. — Ваљево, 1986. — 327 с.
80. Власи А. Нојев рефлекс српске власти // Наша борба. — Београд, 1997. — 13/14. децембар. — С. II-III.
81. Вудворд С. Балканска трагедија: Хаос и распад после хладног рата. — Београд: Филип Вишњић, 1997. — 491 с.