Албанский фактор кризиса в бывшей Югославии. Политика двойных стандартов международных организаций.

Югославия когда-то была многонациональным государством — 6 республик...

Если первое югославянское государство, образованное в 1918 г., было унитаристско-централистским с монархической формой правления, в котором решение национального вопроса не удовлетворяло многие населявшие страну народы, то коммунисты стремились сделать свою национальную программу привлекательной для всех участников будущей федерации, обещая полный спектр национальных свобод.Создаваемое государство предполагалось строить на федеративных основах «при полном равноправии сербов, хорватов, словенцев, македонцев и черногорце»(7). Жителей Боснии и Герцеговины в этом списке народов нет, поскольку их относили к сербам или хорватам разных вероисповеданий. Вплоть до 1943 г. Босния и Герцеговина рассматривалась как автономная область в составе Сербии. И лишь в конце войны по просьбе коммунистов Боснии Тито решил дать Боснии и Герцеговине статус республики(8).Соответственно, намечалось создать 6 республик — Сербию, Хорватию, Словению, Черногорию, Македонию и Боснию и Герцеговину. В основу будущей Федерации должны были лечь демократические принципы. Об автономных образованиях речь пока не шла, но национальным меньшинствам гарантировалось предоставление всех прав.

Появление национального вопроса в документах КПЮ было связано как с многонациональным характером Югославии, так и с необходимостью объединить как можно большую часть населения в антифашистской борьбе. Нужно было проявить огромную настойчивость, вспоминал И. Броз Тито, «чтобы убедить все национальности в том, что только в национально-освободительной борьбе, в борьбе против оккупантов и внутренних предателей-реакционеров можно завоевать все национальные права, и путь к этому — создание новой Югославии, без старых правителей, на совершенно новой основе». Именно поэтому, по мнению Тито, «национальный вопрос стал одним из мощных рычагов освободительной борьбы»(9). КПЮ «удалось создать скрепленное кровью братство». Каждый народ формировал свои Антифашистские веча народного освобождения, что явилось зачатком республиканских органов власти. Народам предлагалось на своих территориях самим решать проблемы, используя право на самоопределение, которое в то время звучало скорее как декларативное.

Выступая на учредительном съезде КП Сербии 12 мая 1945 г., И. Броз Тито очертил свое понимание федерации, в которой должны преобладать интернационализм и любовь к «монолитной Югославии». Скреплять федерацию, по его мнению, должна идея «единства и братства народов Югославии»(10), которая позже станет доминантой идеологии межнациональных отношений федеративной Югославии.

Федерация создавалась по национальному принципу — сколько наций, столько и федеративных единиц (исключением была Босния и Герцеговина). В первой Конституции ФНРЮ 1946 г. закреплялось создание шести республик, а в составе Сербии — Автономного края Воеводины и Автономной Косовско-метохийской области. Национальным меньшинствам гарантировались права развития культуры и свободного употребления родного языка, а республикам — суверенитет и безопасность. Гражданам гарантировалось равноправие перед законом невзирая на народность, расу и вероисповедание. К тем правам относились: право на получение образования, пользование всеми учреждениями культуры, права на свободу печати, объединений, собраний и манифестаций, право на защиту страны, на научную работу и художественное творчество. Конституция провозглашала равноправие республик. В первой же статье Конституции народам представлялось право на самоопределение вплоть до отделения. Этот принцип носил скорее декларативный характер, поскольку право на самоопределение вплоть до отделения партия считала лишь гарантией равноправности югославянских народов. Оно должно объединять равноправные народы, а не разъединять их. В последующие конституции Югославии это положение не вошло. Отношения между республиками коммунистическое руководство страны пыталось регулировать по принципу паритетного представительства в органах государственной власти, в КПЮ, в армии. Республики имели своих представителей в одной из двух палат Скупщины, решения в которой принимались простым большинством голосов. Хотя интересы республик представляло Вече национальностей, уже в скором времени возобладала точка зрения, что нациям в системе общественных отношений не принадлежит какая-то особая роль.

Национальная политика с момента образования ФНРЮ играла важную роль во внутренней жизни государства и его внешних связях. С одной стороны, она регулировала взаимоотношения многочисленных народов и народностей федерации, а с другой, была важным фактором взаимодействия с соседними странами, поскольку представители титульных наций других государств как национальные меньшинства проживали в Югославии, и наоборот — в семи граничащих с Югославией странах имелись национальные меньшинства югославянских народов.

К национальным меньшинствам в Югославии относили албанцев, болгар, чехов, итальянцев, немцев, румын и представителей других народов. Статистика показывает рост их общего числа по отношению ко всему населению Югославии. Так, в 1948 г. из 15,77 млн. населения федерации национальные меньшинства составляли 1,98 млн., в 1953 г. из 16,94 млн. — 2,52 млн. Наряду с этим наблюдалось уменьшение численности одних и увеличение других. Самый большой рост отмечен у албанцев, у остальных — спад, который особенно заметен после 1961 г.(32).

Федерацию, созданную после 1945 г., стремились сделать федерацией равновесия, федерацией, в которой учтены интересы всех проживающих в ней народов. Появились и новые нации — македонская и черногорская, получившие свои республики. А Босния и Герцеговина создавалась из трех наций, одной из которых (мусульманской) были созданы все условия для полного развития. Сербские коммунисты в соответствии с программой партии не стремились к объединению всех сербских территорий, успешно справляясь с поставленной задачей борьбы с великосербским гегемонизмом. Постановка «сербского вопроса» тогда могла, считало руководство страны, нарушить национальное равновесие, которое достигалось с большим трудом. Учитывая это, сербы вынуждены были согласиться с тем, что их соплеменники в Боснии и Герцеговине и Хорватии получили статус государствообразущих народов.

Естественно, встает вопрос, как можно было достичь национального равновесия в Югославии после Второй мировой войны, когда в Хорватии, например, еще недавно существовал концлагерь Ясеновац, в котором было уничтожено около 700 тыс. сербов, евреев и цыган, когда в Косове и Метохии число сербского населения сократилось вдвое, когда хорватское, сербское и мусульманское население в Боснии и Герцеговине участвовало во взаимном уничтожении? Безусловно, после войны сделать это было трудно. Межнациональные столкновения во время войны оставили глубокий след в душах народов, особенно на территории Хорватии, Боснии и Герцеговины. В первые послевоенные годы еще имели место случаи кровной мести, взаимной неприязни, недоверия(33). Натянутыми были македонско-албанские, а также сербско-македонские отношения из-за запрета возвращения в Македонию изгнанных во время войны сербов.

Чтобы избежать конфликтов были найдены принципы, с помощью которых хотели достичь гармонии межнациональных отношений. Согласно одному из них, предлагалось не вспоминать обо всех разногласиях, обидах и ненависти предшествующего периода. Молодое государство с новой программой межнациональных отношений начинало как бы с нуля, с чистого лица, предоставляя всем народам равные права в строительстве нового общества. Для того, чтобы в Хорватии могли жить и сербы, и хорваты, хорватский национал-шовинизм идентифицировался с фашизмом. О геноциде сербского народа в Хорватии не говорили, поэтому Ясеновац стал символом осуждения фашизма вообще. В рассматриваемые нами годы старались забыть о геноциде мусульман со стороны четников, о зверствах албанцев и их преданности фашистскому режиму. Второй принцип касался преодоления понятия «правящая нация», на смену которому приходило понятие новой нации «югославо», складывающейся в процессе построения социализма. Развитие югославянства как выражение политики интернационализма должно было стать основой политического и национального единства страны. Свою же задачу партия видела в предотвращении появления национального эгоизма и шовинизма. Всё, что могло поколебать прочность федерации, нарушить национальное единство, клеймилось как «предательство», «контрреволюция», «преступление». Самые сложные и деликатные национальные проблемы ЦК КПЮ решал или на закрытых заседаниях Политбюро в узком составе, или на заседаниях с привлечением ведущих партийных деятелей из республик. Такую деятельность партии облегчала и созданная по подобию СССР политическая система общества.

Страна изначально возникла как централизованное государство, решение национальных проблем заставило ее перейти к федерации, а затем фактически к конфедерации. Государство было разделено на шесть республик, а Сербия имела в своем составе два автономных края. Границы между республиками определяла комиссия коммунистов достаточно произвольно, они не совпадали с этническими территориями. Если возникали споры, то аргумент был один — административные границы не играют в социалистическом государстве никакой роли. Как оказалось позже, границы имели большое значение при распаде федерации и определении территорий будущих государств.

На территории Югославии религиозная принадлежность определялась преимущественно национальным происхождением (62, С. 56). Сербы, черногорцы и македонцы — православные, словенцы и хорваты — католики, славяне-мусульмане, албанцы, турки — мусульманами. Протестантизм объединял немцев, венгров, чехов и словаков.

Национальный вопрос с момента образования ФНРЮ занимал важное место во внутренней и внешней политике государства. Во внутренней политике он регулировал взаимоотношения многочисленных народов и народностей федерации, а во внешней политике был важным фактором взаимодействия с соседними странами, поскольку представители титульных наций других государств как национальные меньшинства проживали в Югославии, и наоборот — в семи граничащих с Югославией странах имелись национальные меньшинства югославянских народов.

Если первое югославянское государство, образованное в 1918 г., было унитаристско-централистским с монархической формой правления, в котором не решался национальный вопрос, то коммунисты стремились сделать свою национальную программу привлекательной для всех народов федерации, обещая полную гарантию национальных свобод.

Такие права были у сербов в Хорватии, у албанцев — в Македонии, в Сербии, в Косове и Метохии, у сербов, хорватов и мусульман — в БиГ:

Сербия.

Кроме сложных албано-сербских отношений с Сербией связывают еще одну проблему, которая касается непосредственно сербов и часто упоминающегося в литературе понятия «сербский национализм». Дело в том, что во время войны существовал еще один лозунг, который должен был способствовать объединению народов под флагом коммунистов — борьба против угнетателя предшествующего периода. Причем угнетатель имел не социально-классовый облик, а национальный. Тито подчеркивал, что борьба не была бы успешной, если бы народы не объединились не только в борьбе против фашизма, но против тех, кто их угнетал, прежде всего, против «великосербского гегемонизма». Именно в этом Тито видел «национальный смысл» народно-освободительной борьбы, которая несла свободу и равноправие всем народам страны(34). Он отмечал, что «двадцатилетний период угнетения народов Югославии (хорватов, македонцев, словенцев и других) горсткой великосербских гегемонисто» был одной из причин быстрой капитуляции Югославии и порабощения страны фашистами(35).

Тогда же начинает складываться интересный феномен, который продержался до конца 80-х гг. XX в. — речь идет о так называемом «комплексе вины» у сербов. Дело в том, что Сербия при Тито считалась возможным носителем идеологии гегемонии. Произошло отождествление Сербии, а затем сербского народа с гегемонистской идеологией, проявлением которой была идея «Великой Сербии». Частое употребляемое выражение «гегемония великосербской буржуазии» в первые послевоенные годы постепенно уступало место выражению «великосербская гегемония». Одну из своих задач СКЮ видел в борьбе с этим явлением. Чтобы никто не обвинил их в национализме, коммунисты Сербии сами готовы были активно сражаться с идеологией «великосербизма» и гегемонизма. В резолюции учредительного съезда КП Сербии подчеркивалось, что одной из основных задач коммунистов республики является «борьба против шовинистических и гегемонистских тенденций, главным образом, великосербских, борьба за братские отношения между всеми национальными группами, которые живут в Сербии, Воеводине, Косове и Метохии»(36). Сербская нация уже в социалистическом обществе долгие десятилетия несла на себе элемент вины и за четническое движение, и за «великосербский гегемонизм» предшествующей Югославии. Поэтому именно они были главными критиками сербского национализма на протяжении всего послевоенного развития СФРЮ(37). Это прямо противоположный эффект национальной политики, когда один народ в многонациональном государстве стал «бояться» сделать неосторожный шаг в отношении любой другой нации или слишком открыто проявлять свои национальные чувства. И на этом фоне понятен рост, а затем и успех, например, хорватского национализма в Хорватии, албанского — в Косове. По мнению сербского историка Б. Петрановича, сербы потерпели поражение в Косове в результате национальной политики Тито(38).

Тито упорно повторял, что межреспубликанские границы являются только линиями на граните, которые соединяют народы и меньшинства. Однако Милован Джилас в интервью французскому «Монд» в 1971 г. открыто признавал, почему в Сербии создали два автономных края: разделение Сербии преследовало цель ослабить «централизм и гегемонизм сербо», как самое серьезное препятствие установлению коммунизма(39).

В соответствии с Конституцией ФНРЮ в январе 1947 г. Сербия приняла свою Конституцию, в которой более подробно определила права представителей национальных меньшинств, а также полномочия органов власти в автономных единицах. Национальные меньшинства были представлены в местных органах власти в соответствии со структурой населения этой области. Они должны самостоятельно принимать Уставы автономий и более подробно определять права и обязанности краевых органов власти. Уставы Воеводины, а также Косова и Метохии были приняты в 1948 г.

За время войны территорию Косова, по разным данным, покинули от 100 до 200 тыс. сербов и черногорцев, а населили многие тысячи албанцев из Албании49, которые так и остались в этих краях, используя благоприятную политическую обстановку в Югославии в 1944-48 гг. Многочисленные манифестации албанского населения Косова, проходившие в 1945 г., выражали нежелание находиться в составе Сербии. Тито пытался успокоить ситуацию, с одной стороны, заявлением о предполагаемом вхождении Косова в состав Албании, а, с другой — освобождением албанцев от ответственности за преступления против сербского населения, совершенные во время войны. Весной 1945 г. И. Броз Тито говорил албанцам Косова: «Мы знаем, что вы пошли в немецкую армию, что вы боролись против нас, но это не значит, что мы призываем вас к ответственности. Мы знаем, что вы были обмануты, что не все из вас убийцы и преступники, что 90 % из вас заблуждались, и что сейчас настало наше время вам помочь, объяснить, чего мы хотим. Мы не хотим, чтобы шиптари в Косове были людьми второго или третьего сорта. Мы хотим, чтобы у вас были свои права, равноправие, был свой язык, свои учителя, чтобы вы ощущали себя в своей стране»(50). Сербские ученые сегодня оценивают такую политику как ущемление прав, прежде всего, сербского населения Косова. Одни полагают, что «для Броза Косово было каналом по овладению Албанией, и одновременно средством разрушения исторического сознания сербского народа»(51), что «создание этой области имело целью помочь объединению Албании с Югославией под властью Тито»(52), другие видят в этом «стратегию ослабления сербского фактора в будущей Югославии»(53), третьи отмечают стремление руководства уменьшить территорию Сербии под влиянием синдрома «великосербской опасности»(54).

Руководство Югославии после войны ничего не сделало для восстановления прежней этнической структуры КиМ. Наоборот, уже 6 марта 1945 г. было принято постановление «О временном запрещении возвращения колонистов в места их прежнего проживания» — в Македонию, Косово, Метохию, Срем и Воеводину. На протяжении нескольких десятилетий этот факт в научной литературе не обсуждался. Однако в последние годы были опубликованы новые документы, которые позволили историкам сделать несколько предположений относительно мотивов появления такого указа.

Известный политик, ученый и писатель, близкий соратник Иосипа Броз Тито Милован Джилас писал в воспоминаниях, что правительства Албании и Югославии в конце войны «в принципе стояли на точке зрения, что Албания должна объединиться с Югославией, что разрешило бы и вопрос албанского национального меньшинства в Югославии». Это «принесло бы не только непосредственные выгоды и Югославии, и Албании, но одновременно покончило бы с традиционной нетерпимостью и конфликтами между сербами и албанцами. И — что... особенно важно — это дало бы возможность присоединить значительное и компактное албанское меньшинство к Албании как отдельной республике в югославско-албанской федерации»(55). И. Броз Тито намного больше интересовала судьба задуманной им балканской федерации, ядром которой стала бы Югославия, чем область Косово в составе Сербии. Он готов был ею пожертвовать, чтобы сделать эти планы привлекательными для Албании. Э.Ходжа подтверждал такое желание, дословно повторив слова Тито в письме в ЦК ВКП (б) в начале сентября 1949 г.: «Косово принадлежит Албании и должно быть присоединено к Албании. Мы желаем этого ото всей души, но в настоящий момент не можем этого допустить, потому что реакция великосербов еще очень сильна»(56). Сама идея долго оставалась для Тито актуальной, он все делал для сближения двух стран. В 1946-47 гг. было заключено 46 договоров, которые фактически устанавливали единую экономическую политику Албании и Югославии. Договоры о сотрудничестве и соглашение об отмене виз содействовали реализации планов Тито «принять все меры к сближению населения Косова и Метохии с населением Албании»(57).

Таким образом, национальная структура Косова и Метохии в первые послевоенные годы была изменена в пользу албанцев. При этом автору неизвестны данные, которые бы говорили о нетолерантном отношении сербов к албанцам. Свои результаты давали провозглашенная политика национального равноправия, лозунги о братстве и единстве, а также кампания против великосербского шовинизма. Земля невернувшихся сербов и черногорцев отдавалась албанцам. По некоторым сведениям, они приобрели около 25 тыс. га земли(58). Как отмечалось на заседании Скупщины Народной Республики Сербии в октябре 1948 г., «в Косове и Метохии исправлена несправедливость, нанесенная еще до войны шиптарам, когда у них отнимали земли»(59). Албанцы составляли большинство в Косове и Метохии: по переписи 1948 г. их численность равнялась 498242 или 68,45 %, сербов — 171911 или 23,62 %, черногорцев — 28050 или 3,85 %. Численность сербов могла бы быть на 60 тыс. больше, но им возвратиться в КиМ было запрещено. Одновременно 75 тыс. албанцев из Албании, которых во время войны итальянцы переселили из Албании, остались на землях бежавших или убитых сербов(60).

Языковое равноправие албанцев на практике подтверждалось осуществлением административных дел наряду с сербскохорватским и на албанском языке на всех уровнях, начиная с 1948 г. В местных Народных комитетах в 1948 г. работали 64 % албанцев, а в районных — 60 %, хотя грамотными к концу войны были всего 10 % населения края(61). Косово-Метохийская область на заседании представителей районов 25 мая 1948 г. проголосовала за Устав области, который действовал до февраля 1953 г., когда был принят новый Устав. Устав подтверждался Народной скупщиной Сербии. Верховными органами народной власти в КиМ определялись Областной народный Комитет и Областной исполнительный Комитет. Делегаты КиМ представляли интересы области как в Скупщине Сербии, так и Югославии. Конституциями ФНРЮ и Сербии предусматривалось, что Косово-Метохийская Область посылала 15 своих представителей непосредственно в Вече народов Народной скупщины ФНРЮ, а также в Скупщину Сербии.

Политическая жизнь в Косове и Метохии в послевоенные годы проходила под знаком широкого вовлечения албанцев в общественную жизнь. До 1948 г. Народный фронт в области объединил 227358 албанцев в более чем 57 тыс. организациях. Хуже дело обстояло с членством в КПЮ. Членами партии были лишь 0,35 % всего населения. Из них албанцы составляли 32 %, а сербы и черногорцы — 64 %(62). Среди албанцев, даже членов партии, как видно из партийных документов, сильны были националистические взгляды. Через весь послевоенный период албанцы пронесли постоянные цели (стремление создать на территории Косова и Метохии самостоятельную республику; выйти из состава Сербии), а также исходящие из этого средства их достижения, которые не менялись с течением времени: нелояльное отношение к югославскому государству, соответственно, власти; неприязненное отношение к неалбанскому населению края. Эти тенденции отмечает сербский историк Момчило Павлович(63). К этому можно добавить и конкретные организационные усилия для достижения поставленных политических целей. В Америке в 1946 г. была основана Третья призренская лига, организация, которая ставила задачу создания «Великой Албании» и борьбу албанцев против руководства Югославии за отделение.

Официально «проблемы Косова» в Югославии не существовало. Впервые о ней заговорили в 1966 г., когда партией был осужден руководитель Службы государственной безопасности (СГБ) Александр Ранкович. Среди прочего, ему ставилась в вину и «унитаристская ориентация» в национальной политике, в частности, в Косове и Метохии(64). Руководители Косова и Метохии говорили о том, что СГБ сразу после войны установила в крае контроль над партийными организациями и органами самоуправления, выражала недоверие лицам албанской национальности, устанавливала слежку, заводила досье на ведущих функционеров Косова и Метохии. В дневниковых записях А.Ранковича значится, что ситуация в Косове и Метохии после войны всегда характеризовалась напряженностью, а деятельность враждебных элементов отмечалась высокой активностью. Были раскрыты подпольные организации, которые имели свои политические программы. По мнению А.Ранковича, «это уже не были маленькие и несвязанные между собой группы, но организации с объединенным руководством, способные к проведению враждебных акций», которые поддерживали нелегальные связи с Албанией, распространяли листовки, писали лозунги, вывешивали албанские флаги, планировали покушения на ведущих деятелей(65).

Воеводина.

Воеводина была многонациональной территорией, к тому же разделенной в годы войны между НГХ и оккупированной Сербией. В Воеводине в годы войны сербы составляли 33 % населения, венгры — 26, немцы — 21, хорваты — 7 %(66). Во время войны в Воеводине удалось сохранить единую краевую партийную и военную структуру, поэтому уже тогда Воеводина именовалась не иначе, как «автономия», без определения, какой республике она будет принадлежать. Например, в партийных документах 1943-1944 гг. говорилось об «автономии Воеводины в составе федеральной Югославии»(67). Вопрос о Воеводине решался в апреле 1945 г. Хотя выдвигались разные предложения, исходили все-таки из того, что не венгры, а сербы в Воеводине составляют «относительное большинство»(68). Было решено создать автономную Воеводину именно в составе Сербии, поскольку сербы в ней преобладали, хотя логичнее было бы ожидать создание автономии для национального меньшинства, которое на этой территории преобладает. В июле 1945 г. Первая скупщина народа Воеводины приняла решение о вхождении Автономной Воеводины в Сербию. 1 сентября 1945 г. Скупщина Сербии приняла Закон о создании и устройстве Автономного края Воеводина.

В 1948 г. в Воеводине появился первый Устав, который верховными органами власти определял Народную скупщину и Главный исполнительный комитет. Воеводина имела 20 своих представителей в Вече народов Скупщины ФНРЮ, а также в парламенте Сербии.

Македония.

В Македонии сложность межнациональных отношений определялась присутствием на территории Македонии значительного числа мусульманского населения — турок, албанцев и исламизированных македонцев. По данным переписи 1931 г., население Македонии составляло 949558 чел. Из них православных было 648982 (68 %), мусульман — 287820 (30 %). Среди мусульман албанцами себя считали 129545 чел. (13,6 % от общего числа населения)88. В 1939 г. мусульман было 328751 чел.(89). В годы войны Болгария присоединила к себе Вардарскую Македонию вплоть до Охридского озера. Западная Македония была оккупирована фашистской Италией, и там была установлена албанская квислинговская власть. Здесь действовала национал-фашистская организация Национальный фронт «Балы Комбетар» (балысты), выступавший за создание Великой Албании. Балысты имели свои добровольческие отряды, которые вместе с фашистами воевали против партизан не только на территории Македонии, но и в Косове. Их численность доходила до 7-8 тыс. чел(90). Часть албанцев активно сотрудничала с фашистами, часть воевала на стороне партизан. В Западной Македонии, согласно имеющимся документам, в конце 1944 — начале 1945 г. преобладали албанцы, которые хотели остаться в составе Албании. В партийных документах отмечались такие же настроения среди албанцев в Тетове, в то время как македонцы в тех краях были достаточно пассивны и далеки от политической жизни(91). За время войны в Западной Македонии осуществлялся геноцид над македонским населением, оставшихся в живых подвергали албанизации.

Правительство Македонии в основу своей национальной политики по рекомендации партии положило лозунг «братства и единства» и особенно боялось шовинизма и сепаратизма, которые ожидало от национальных меньшинств — сербов, болгар или албанцев. Представители албанского и турецкого нацменьшинств входили и в состав правительства, избирались и назначались в другие органы власти. В западной части Македонии и после освобождения было много албанцев, часть из которых имела гражданство Албании. Налаживая новую жизнь, македонские власти в марте 1945 г. специальным письмом Президиума АСНОМ запретили давать работу албанцам — гражданам Албании без особого на то разрешения властей и без соответствующей проверки их деятельности в годы войны(93).

Определенное напряжение в межнациональные отношения внес запрет новых властей на возвращение в Македонию немакедонцев. В феврале 1945 г. Президиум Антифашистского собрания народного освобождения Македонии (АСНОМ) разъяснял, что, согласно решению Президиума за № 143 от 1 декабря 1944 г., всем югославским подданным немакедонцам временно запрещено возвращаться назад в Македонию. Приводилось два аргумента в защиту такого решения: 1) чтобы избежать осложнений в имущественно-правовых отношениях, 2) чтобы случайно не избежать ответственности, если человек был на службе у оккупантов, а хочет укрыться в Македонии(94). Одновременно македонские власти строго выполняли постановление Белграда «О временном запрещении возвращения колонистов в места их прежнего проживания» — в Македонию, Косово, Метохию, Срем и Воеводину, направив специальное письмо всем окружным и областным народно-освободительным комитетам Македонии 26 марта 1945 г.(95).

В послевоенной Македонии турки, албанцы и исламизированные македонцы составляли достаточно многочисленную прослойку населения. Согласно переписи 1948 г., в Македонии общая численность населения составляла 1152986 чел. Из них македонцев было 789648, албанцев — 197389, турок — 95940 чел(96). По официальной статистике в 1953 г. мусульман в Македонии было 310469 чел., в то время как македонские ученые приводят цифру 390949 чел. Из них 12863 декларировали свою принадлежность к македонскому народу, а 10623 считали себя «македонскими мусульманами»(97). В Западной Македонии в первые годы после освобождения исламизированные македонцы в большинстве своем рассматривались как албанцы. Достаточно было иметь мусульманское имя, чтобы в документах их записали или как «албанец», или как «турок». В селах со смешанным населением ассимиляция шла намного быстрее. Как считают македонские ученые, религиозный фактор среди мусульман в первые послевоенные годы был значимым. В июне 1945 г. в Скопье прошел Конгресс мусульман Македонии, на котором были избраны новые руководящие органы исламского религиозного сообщества Македонии(98). Общественно-экономические реформы в стране, коллективизация, национализация и экспроприация в первые послевоенные годы вызвали недовольство у части населения, особенно ремесленников, предпринимателей, зажиточных крестьян, среди которых было много мусульман. В конце 40-х — начале 50-х годов начался процесс массового отъезда турецкого, а частично и албанского, населения в Турцию. Комиссия по международным отношениям при ЦК КП Македонии считала этот вопрос политическим и держала его под постоянным контролем. Цифры уезжавших постоянно росли. По данным Комиссии, с 1951 по март 1959 г. из Македонии уехало 143800 мусульман(99). Среди них были и исламизированные македонцы, и албанцы из Косова, Санджака, и мусульмане из Боснии и Герцеговины.

В Македонии существовала и проблема сербов. Об этом почти не писали историки социалистической Югославии, но в исторических работах последних лет можно прочесть о том, что после запрета колонистам возвращаться на свои исконные земли, в Македонии произошла искусственная ассимиляция около 140 тыс. сербов, которые были вынуждены менять свои фамилии с «ич» на «ски», если хотели найти работу и нормально жить в республике(100).

Хорватия.

Сербско-хорватские противоречия являлись постоянным фактором напряжённости в межнациональных отношениях этой республики. В Хорватии сербское население компактно размещалось на 32 % территории и составляло 12,2 % от общего числа жителей республики. В 1941 — 1945 гг. история засвидетельствовала самые большие этнические чистки сербов на территории Независимого Государства Хорватии (НГХ), созданного усташами(101)при поддержке Гитлера и Муссолини.

Согласно Конституции Хорватии 1947 г., Хорватия являлась республикой хорватского и сербского народов. К национальным меньшинствам относились итальянцы, венгры, чехи, словаки, немцы, украинцы, русины и поляки (всего 5,2 %). Сербы национальным меньшинством не считались. Их в Хорватии после войны по переписи 1948 г. было 14,5 % населения, что было больше, чем численность албанцев и венгров вместе взятых на территории Сербии(107), тем не менее, автономии для сербов не предвиделось. В литературе нет данных о школах для сербов в Хорватии, об издании газет и журналов на кириллице в первые послевоенные годы. Отдельные школы создавались лишь для перечисленных выше национальных меньшинств.

Единственное национальное меньшинство на территории Югославии, положение которого регулировалось международными актами, были итальянцы. В соответствии с мирным договором с Италией, подписанным 10 февраля 1947 г. в Париже, а также итало-югославскому договору 1954 г., Югославия брала на себя ряд обязательств в отношении итальянского населения на территориях, отошедших к Хорватии. Им гарантировалось равноправие со всеми народами Югославии, они получили право издавать газеты и журналы на родном языке, открывать культурные, спортивные и общественные организации, использовать родной язык в детских садах, начальных, средних и специальных школах. В общинах, где представители итальянского меньшинства составляли не менее четверти населения, надписи улиц, поселков и общественных учреждений должны были дублироваться на итальянском языке(108). По мнению сербского ученого Д. Батаковича, итальянцы могли бы претендовать и на автономию в рамках Хорватии. Однако этого не произошло по идеологическим причинам, полагает Д. Батакович. Аргументом служило то, что Италия, в отличие от Венгрии и Албании, «была идеологическим врагом коммунистической власти»(109).

Босния и Герцеговина.

БиГ в годы Второй мировой войны входила в состав Независимого Государства Хорватии, и поэтому населения этой республики (сербов, мусульман и хорватов) коснулись проблемы межрегионального переселения, взаимного уничтожения, ненависти, разрушения устоев и хозяйственной жизни. Сербы и евреи в Боснии и Герцеговине, как и на территории Хорватии, были подвергнуты страшному геноциду со стороны усташей и немцев, а мусульмане — со стороны четников. Аресты, убийства и выселение невинных людей начались в 1941 г. и продолжались всю войну. За время военных действий в БиГ погибло 179 тыс. человек, из которых 72 % составляли сербы, 16,5 — мусульмане и 4,4 % — хорваты. Спасая свои жизни, БиГ покинули до 200 тыс. сербов — коренных жителей этих земель(115).

Последствия войны еще долго ощущались во многих сферах общественной и экономической жизни республики, однако партийная идеология ставила задачу создания национальной симметрии, и на примере Боснии и Герцеговины формировала общество полного национального равноправия.

Однако не всеми мусульманами принималась новая коммунистическая идеология. Часть их, воспитанная в традиционном мусульманском духе, была недовольна коммунистической пропагандой, осуждением соблюдения постов и правил ислама, закрытием созданных сразу после войны специальных общежитий и столовых для студентов-мусульман в Загребе, медресе и других культовых учреждений, мусульманских культурных обществ, таких как «Трезвеност», «Мерхамет», «Гайрет» и др. В Сараеве, а затем в Мостаре и Загребе продолжила свою деятельность тайная организация «Молодые мусульмане», выступавшая за соблюдение исламской веры и обычаев мусульман(118). В 1946 г. руководство группы было арестовано и осуждено. Среди них был и Алия Изетбегович, позже ставший лидером мусульман в борьбе за самостоятельную Боснию и Герцеговину в 1992 г. Он вспоминал: «Организация «Молодые мусульмане», по моему мнению, сыграла важную роль в том, что сегодня называем падением коммунистической системы. Ведь сопротивление, которое «Молодые мусульмане» оказывали в первые годы после войны наступающей коммунистической системе было одним из самых сильных и организованных на территории Югославии»(119).

Выделение БиГ в самостоятельную федеративную единицу произошло скорее не на этническом, а на территориально-историческом принципе. В то время не существовало «боснийского» этноса, жители республики считались или сербами, или хорватами разной веры. В 1948 и 1953 гг. при переписи населения они могли себя определять или как сербы, или как хорваты, или как «югославы-неопределившиеся». В 1948 г. из 2847459 жителей БиГ сербами себя записали 44,3 %, хорватами — 22,9 %, неопределившимися — 31,3 %(120). Термин «мусульмане» для определения этнической принадлежности боснийцев на территории БиГ употребляется, начиная с переписи 1961 г. По переписи 1961 г. число неопределившихся югославов уменьшилось до 8,4 %, а мусульманами записались 25,6 %. В 1971 г. число мусульман уже превысило число сербов. Это позволило ряду авторов говорить о том, что в коммунистической системе после 1945 г. был заложен механизм, позволяющий мусульманам стать главным фактором в общественной и экономической жизни республики(121).

Следует подчеркнуть, что многонациональную Боснию и Герцеговину характеризовала относительно высокая внутренняя стабильность, в том числе и в плане межнациональных отношений. В 1950 г. число смешанных браков составляло 9,1 %(122). Хотя после 1996 г. появились оценки, что «государственность Боснии и Герцеговины в социалистической Югославии была государственностью второго сорта», что мусульмане в СФРЮ до 1961 г. не были признаны как отдельный народ(123), все же боснийцы признают и сейчас, что важной характеристикой Боснии являлась традиция толерантности всех трех религий, которые издавна существовали на ее территории. Кроме того, не оспаривается и то, что став впервые после 1945 г. республикой, Босния и Герцеговина, а точнее мусульмане в ней, уравнялись в правах с сербами и хорватами, могли получать образование наравне с ними, стали представлять свой народ в государственных и партийных органах на паритетной основе(124).

Словения.

Словенцы за годы оккупации пережили насильственную департацию, уничтожение, расселение. Окончание войны ознаменовалось возвращением тысяч словенцев в свою республику. Национальный вопрос в Словении не стоял так остро, как в других республиках, из-за однородности национального состава населения. Лишь по прошествии ряда лет стал проявляться словенский национализм, который не был направлен на национальные меньшинства, а имел выраженные черты сепаратизма.

Постепенно жизнь в многонациональной стране налаживалась. Укреплению федеративного строя способствовало и решение экономических задач по восстановлению разрушенного войной хозяйства. В 1945 г. — 1946 гг. существовал Фонд восстановления страны, который кредитовал пострадавшие регионы. Средства выделялись республикам достаточно регулярно. В феврале 1946 г. Фонд распределил 1 млрд. динаров, в т. ч. Сербии — 250 млн., Хорватии — 220, Словении — 120, Боснии и Герцеговине — 200, Македонии и Черногории — по 80, Белграду 200132.

Отношение государства к решению вопросов национальных меньшинств хорошо видно в развитии культуры и образованияв федерации. Власти ФНРЮ сразу после освобождения особое внимание уделяли становлению образования в стране, а также развитию шко-л для национальных меньшинств в республиках: албанцев, турок, бол-гар, венгров, чехов и т. д. В период с 1945 по 1949 гг. все вопросы образования и просвещения решали федеральные органы власти. Это касалось программ и планов, учебников, подготовки и назначения кадров, развития системы школ и т. д. В 1946 г. был принят закон об обязательном семилетнем образовании, в 1952 г. — об обязательном восьмилетнем образовании.

В августе 1945 г. на основании постановления АВНОЮ Министерство просвещения издало «Директиву об открытии и работе школ национальных меньшинст». Везде, где есть хотя бы 20 детей одной национальности, но нет школы, можно было открыть школу на родном языке. Если в селе есть школа, то отделение (класс) для национальных меньшинств открывали для 30 детей. Запись ребенка в такую школу проводилась по желанию родителей. В учебном плане предусматривалось обязательное изучение языка, национальной истории и географии той республики, где была расположена школа. Официальная переписка велась этими школами на языке республики, а школьное делопроизводство — на родном языке(133).

Позже, с 1953 г. школы стали организовываться по территориальному принципу. Учащиеся всех национальностей ходили в одну школу и получали образование в соответствии с их национальной принадлежностью — на сербско-хорватском или, например, на албанском или турецком языках. Широкий круг задач в области народного образования, высокие темпы развития школьной сети, резкое увеличение количества тех, кто садился за парты (включая и взрослое население), придали в послевоенной Югославии исключительную остроту и без того сложной и неотложной проблеме подготовки педагогических кадров. Острота ситуации с кадрами была тесно связана с тяжелым наследием войны. Если до войны в начальных школах на одного учителя приходилось около 40 учащихся, то после освобождения эта норма составляла в среднем 60 человек, а в некоторых республиках, например, в Боснии и Герцеговине, она доходила до 150-200 учащихся. Немало трудностей испытывали средние общеобразовательные и профессиональные школы(134). Сразу же после войны заработная плата педагогического персонала выплачивалась из республиканских фондов, а впоследствии — из средств фондов общин. На первых порах вследствие нехватки квалифицированных учителей возникли огромные трудности в преподавании на албанском языке, поэтому подготовка учителей осуществлялась на всевозможных краткосрочных курсах, куда принимались лица с различным уровнем образования.

Рассмотрим решение проблем образования в многонациональной среде на примере автономных образований и нескольких республик.

У самого многочисленного в Югославии албанского национального меньшинства накануне Второй мировой войны не было ни одной школы с обучением на родном языке. То же самое можно сказать и о турецком, болгарском национальных меньшинствах в довоенной Югославии. Кстати, больше всего школ было у немецкого меньшинства(135). Сведения об уровне образования в Косове и Метохии разнятся. Синан Хасани, один из политических руководителей Косова и член Президиума СФРЮ писал, что до войны в Косове было 84,3 % неграмотного населения, что существовало 294 четырехлетние школы, 3 гимназии и 8 профессиональных школ, язык обучения которых не уточнил(136). Согласно другим данным, среди албанского населения неграмотность составляла 90 %(137). На заседании Скупщины Сербии в 1948 г. отмечалось, что до войны в начальных школах края обучалось 11876 детей албанцев, а уже в 1944/1945 гг. это число выросло до 12417138. Албанцы получили языковое равноправие, которое гарантировалось Конституцией и Уставом Автономной области, подтверждённое ведением административных дел на албанском языке на всех уровнях. Местные власти так широко трактовали свои права, что албанский язык сразу после войны объявили обязательным языком на территории Косова и Метохии. Вмешательство Министерства образования остановило этот процесс. На очень короткое время в КиМ сербскохорватский язык был введен как обязательный(139).

В 1945/46 учебном году в КиМ работали 388 начальных и 11 средних школ, занятия посещали 55120 учащихся. Из них 24538 учились на албанском языке, 30582 — на сербскохорватском(140). В 1947 г. в Косове и Метохии были открыты еще 243 начальных школы, 1 гимназия и 1 учительская школа, 88 читален. Во всех школах для албанских детей обучение проходило на албанском языке. Всего на территории Югославии в 1946/1947 учебном году на албанском языке обучались 59403 детей(141). Однако не все дети албанской национальности посещали даже начальную школу. В среднем среди детей от 11 до 14 лет образованием в крае были охвачены 72,4 % детей, а среди албанцев этот процент был значительно ниже(142). У албанских семей не принято было отправлять в школу девочек, поэтому в 1948 г. 78,4 % женщин КиМ были неграмотными143.

В связи с отсутствием кадров учителей правительство разрешило преподавать учителям из других стран, например, Албании, Болгарии, и только после 1950 г. этот порядок был запрещен. Как правило, приезжие учителя пользовались албанским или болгарским учебникам и программам.

Усилия государства дали достаточно быстрые результаты: за первые десять лет число учащихся начальной школы в Косове выросло до 202 тыс.144. Доступ выпускников 8-летних школ во все учебные заведения второй ступени был свободен. Исключение составляли художественные школы, зачисление в которые осуществлялось после успешно сданных специальных экзаменов.

Во втором автономном образовании — в Воеводине — в 1946-47 учебном году в 208 начальных и 31 средней школах обучались 42796 детей на венгерском языке, в 1949-50 гг. их численность увеличилась до 47473 человек145. Кроме того, существовали школы на румынском языке (в 1946-47 уч. г. — 37 начальных, 5 средних и одна учительская школы), на болгарском (95 начальных, 2 средних, 1 учительская), турецком (70 начальных, 1 средняя), чешском и словацком (53 начальных, 6 средних и 1 учительская), русинском (8 начальных и 2 средних)146. Посол СССР в Югославии А.И.Лаврентьев записал во время беседы с И. Броз Тито в апреле 1946 г. слова лидера Югославии о том, что «в Югославии венгры имеют свои школы, свои гимназии, и никакой дискриминации, как к национальному меньшинству, не проводится»147.

На языках национальных меньшинств работало 7 театров, 35 культурных обществ148, выходили книги, журналы и газеты. Значительно выросли тиражи книг на албанском языке и языках других меньшинств. В 1947 г. на венгерском, албанском и румынском языках вышло 45 книг общим тиражом 213950 экземпляров, в 1949 г. число изданных книг увеличилось до 152. В 1948 г. на венгерском языке выходило 12 газет и журналов, на албанском — 10, на румынском — 3 После 1945 г. существовала тенденция ежегодного увеличения количества изданий. В 1949 г. по сравнению с 1945 г. число изданий на венгерском языке увеличилось на 10 именований, на албанском — на 7, на румынском — на 2149.

В Словении, которая была в годы войны оккупирована фашистами и разъединена, были уничтожены все словенские школы. Вместо них создавалась сеть немецких образовательных учреждений в Штирии и Верхней Крайне, областях, отошедших к Третьему рейху. Прекумье отошло к венграм, и в школах этого региона насаждался венгерский язык, были уничтожены все югославские учебники. Во Внутренней и Нижней Крайне (включая Любляну), попавших под управление итальянцев, тоже вводились новые правила изучения языков, прежде всего, итальянского. После окончания войны все школы Словении были провозглашены государственными, в них преподавание стало вестись на словенском языке. В Любляне и Мариборе восстановлены классические гимназии, с 1947 г. были созданы вечерние рабочие гимназии, с 1948 г. начали работать профессиональные средние школы. Национальные меньшинства в Словении (итальянцы, венгры) имели возможность изучать в школе родной язык(150).

В Хорватии имеются данные по школам для представителей национальных меньшинств в 1951/1952 учебном году. Тогда работали 38 начальных и средних школ, 3 гимназии, 1 учительская школа, 7 специализированных школ для итальянских детей, 27 школ для венгров, 14 — для чехов, 2 — для словаков и 2 для русинов(151). Эти же национальные меньшинства имели свои газеты на родном языке(152).

В Боснии и Герцеговине не было разделения на национальные школы — все школы работали по единой государственной программе, на сербскохорватском языке.

В разрушенной послевоенной Югославии политическая консолидация как условие быстрого послевоенного восстановления страны затмевала, отодвигала на второй план национальный вопрос. Эйфория построения нового социалистического общества давала многим в стране уверенность в том, что все трудности и противоречия будут преодолены, что страшная война была последней в их жизни. А с ней ушли в прошлое и межнациональные распри, противоречия и раздоры. Из концепции «народного государства» и «народной демократии» вытекала формула о социальной однородности общества. Индивидуализму, который приравнивался к национальному традиционализму, противопоставлялся коллективизм, который сможет преодолеть национальные различия в процессе строительства и упрочения политического строя. КПЮ всегда очень остро реагировал на любые проявления национализма в культуре, науке, политике, полагая, что революционный централизм и «уравниловка» в межнациональных отношениях могут быть гарантией национального равноправия. В стране очень много делалось для создания национальных кадров, для помощи слаборазвитым республикам и краям, для выравнивания экономических уровней регионов.

В 1948 г. Тито самонадеянно полагал, что «национальный вопрос решен, при том решен очень хорошо, к общему удовольствию всех наших народо». Под этим подразумевалось «внутреннее единство, конструктивное братство и единство народо»(153). Национальная свобода виделась, таким образом, осуществленной через идею братства, единства и равенства людей всех национальностей Югославии.

Однако последние исследования и документы показывают, что в стране тлели многие нерешенные проблемы, связанные с гетерогенной этнической и религиозной структурой населения почти на всей территории Югославии. Уже в первое послевоенное десятилетие обозначились проблемы, которые можно объединить общим названием «национализм». Между тем, он не был однородным и однозначным на всей территории федерации. Он проявлялся как в виде отношения одних этносов к другим, так и в виде отношений к республиканской или центральной власти, т.е. приобретал вид сепаратизма. Груз копившихся межнациональных противоречий так и оставался грузом, до поры до времени не дававшим о себе знать. Нерешённые или нерешаемые национальные противоречия на территории большинства республик в первые послевоенные годы оставались миной замедленного действия, которая, как это было в Косове и Метохии, взорвавшись в начале 80-х годов, сдетонировала в 90-е годы и привела к серьезным проблемам, которые способствовали, наряду с другими факторами, распаду федерации.

Сегодня на постюгославском пространстве имеем:

СФРЮ — все республики (Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Македония) легко с помощью международных организаций получили независимость в 1991 г. При этом важно понимать, что Белград пытался отстоять целостность федерации, надеялся на сложившуюся систему международного права, на принятые хартии о неприкосновенности границ.

Но балканский конфликт преподносит нам серьёзные уроки, связанные с распадом многонациональных государств, особенно если центр противостоит тенденциям сепаратизма. Извлекая уроки из кризиса на территории бывшей Югославии, рассматривая вопрос о взаимодействии международных организаций и участников конфликта, следует обратить внимание на применявшуюся методику для управляемости процессами в нужном направлении, в зависимости от поставленных целей.

Для придания процессу сецессинизма правовой видимости, вне системы международного права создавались международные организацииспециально для СФРЮ для проведения неправовых решений — Бадентерова комиссия, Международная конференция по бывшей Югославии, Контактная Группа, МТБЮ.

Когда это не помогло до конца, то применялась система провокаций:

• надо ввести санкции против Югославии — надо, чтобы весь мир содрогнулся от зверств, чинимых сербами. Как пример — взрыв на улице Васе Мискина в Сараеве;
• если надо начать применять военную силу НАТО на Балканах (февр. 1994), то звучат взрывы на сараевском рынке Маркале, в котором обвинили сербов;
• надо найти повод для начала бомбёжек в 1999 г. — сфабриковано убийство якобы мирных албанских жителей в селе Рачак.

Важно: при рассмотрении вопроса о взаимодействии международных организаций и участников конфликта выявляем разработанную и применяемую методику для управляемости процессами в нужном направлении. В зависимости от поставленных целей.

Система двойных стандартов.

О практике двойных стандартов международных организаций: одним можно, другим — нет.

I. Уровень республик. В период вооружённого конфликта.

Сербы в Хорватиипросили культурную автономию. Им не дало сначала руководство Хорватии в лице лидера партии Хорватское Демократическое Содружество Фране Туджмана, пришедшей к власти в 1990 г. Сербы попробовали защитить земли с большинством сербского населения. Тогда международные организации сделали всё для поддержки объединения всех земель Хорватии. Закрыли глаза на то, что хорваты это делали с помощью оружия и самым жестоким способом — с помощью этнических чисток сербов и создания мононационального состава населения. У сербов не было международной поддержки, но она была у хорватов.

Хорваты в БиГстремились в 1992 г. создать своё «хорватское» государство на территории Герцеговины, но международной поддержки не получили. Поэтому в Дейтоне интересы хорватов учтены не были.

Мусульмане в Западной Босниихотели показать мировому сообществу другой, мирный путь решения межнациональных отношений в условиях существования национальных и религиозных конфликтов. Для этого они создали автономную область на крайнем западе БиГ. Однако и этот вариант автономии не получил международной поддержки.

Сербы в БиГвоенным путём завоевали неопределённый государственный статус (образование) в государственной системе БиГ, предложенной мировым сообществом в Дейтоне.

II. Уровень республик. В период после вооружённого конфликта.

В постдейтонский период международные организации продолжали осуществлять план, который не удалось решить в ходе военных действий в БиГ и других республиках: просматривается стремление международных организаций ликвидировать самостоятельность Республики Сербской в БиГ и создать унитарное мусульманское государство. Поддерживается независимость Косова и Метохии, сепаратистские тенденции албанцев в Македонии, черногорцев в Черногории.

Классическим примером разрушения неугодных и создания на их основе новых государств по воле международных организаций является СР Югославия, когда Хавьер Солана, прибыв в Белград в феврале 2003 г., предложил в узком кругу руководству Сербии и Черногории признать факт прекращения существования такого государства, как СРЮ и принять Конституционную хартию, написанную где-то в Европе, означающую рождение в одночасье новой страны. Сопротивления он не встретил. На обломках Югославии возникло не имеющее аналогов в современной системе международного права «государственное образование» Сербия и Черногория (СиЧ). И сделал это Хавьер Солана, который для сербов являлся военным преступником, бросавшим бомбы на их страну в 1999-ом. Для чего было это сделано? Чтобы будущее отделение Черногории от Сербии прошло спокойнее.

III. Выводы.

1. В деятельности международных организаций прослеживаются следующие тенденции:

• не дать объединиться в едином государстве православному сербскому народу, отсечь все возможности его усиления. Ослабить его за счёт уменьшения территории, через предоставление самостоятельности мусульманским территориям;
• поддержка сепаратистских устремлений в стране славянских и православных народов (Черногория, Македония);
• поддержка сепаратистского движения албанцев (Сербия, Македония), а затем их объединения в едином государстве.

В знаменателе многих действий международных организаций прослеживается антисербская, антиправославная, антирусская позиция.

Доктор исторических наук
Гуськова Елена Юрьевна

Список источников и литературы

1. Богдановић Д. Књига о Косову.— Београд, 1999. — С. 236.
2. Драголюб (Дража) Михайлович — сербский генерал, военный министр югославского эмигрантского правительства в Лондоне, руководитель формирований четников в 1941-1945 гг. См. подробнее: Јовановић Ж. С. Неостварени циљеви Драже Михајловића. — Београд, 2001; Димитријевић Б. Ђенерал Михајловић: Биографија. — Београд, 2000; Николић К. Савременици о генералу Михајловићу. — Нова Паѕова, 2002; Движение сопротивления в странах Центральной и Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны 1939-1945 гг. — М., 1995.
3. Цит. по : Политика. — Београд, 1948. — 31 окт. — С. 1.
4. Југославија 1918-1984: Збирка докумената / Петрановић Б., Зечевић М. — Београд: Рад, 1985. — С. 483.
5. Ibid., S. 537.
6. Ibid., S. 538.
7. Ibid., S. 546.
8. Okovana Bosna: Razgovor / Zulfikarpašić A., Gotovac V., Tripalo M., Banac I. — Zurich, 1996. — S. 25.
9. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 546.
10. Ibid., S. 623.
11. НОБ — народно-освободительная борьба.
12. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 620-621.
13. Нова историја српског народа / Батаковић Д. — Београд, 2002. — С. 344.
14. Okovana Bosna., S. 25.
15. Boban Lj. Hrvatske granice od 1918 do 1993. — Zagreb, 1993. — S. 51.
16. Цит. по: Boban Lj. Op. cit., S. 53-54.
17. Петрановић Б. Југословенско искуство српске националне интеграције. — Београд: Службени лист, 1993. — С. 83.
18. Попов Ч., Попов J. Аутономија Војводине. Српско питање. — Сремски Карловци, 2000. — С. 83.
19. Петрановић Б. Jугославиjа на размеђу (1945-1950). — Подгорица, 1998. — С. 364.
20. Там же, С. 365.
21. Там же, С. 363.
22. Нова историја српског народа .., С. 345.
23. Boban Lj. Op. cit., S. 57.
24. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 620-621.
25. Петрановић Б. Југословенско искуство.., С. 84.
26. Нова историја српског народа .., С. 344-345.
27. Там же, С. 347.
28. Boban Lj. Op. cit., S. 58.
29. Ibid., S. 92; Нова историја српског народа .., С. 347.
30. Конституция Федеративной Народной Республики Югославии // Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Республики Югославии. — М., 1956. — С. 9.
31. Карманный статистический справочник ФНРЮ 1957. — Белград, 1957. — С. 40; Велат Д. Становништво Југославије у послератном периоду: Графички приказ статистике становништва. — Београд, 1988. — С. 28-32; Валев Э. Б. Югославский клубок // География. — М., 1996. — февраль, № 5 — С. 117-118. — С. 5, 7-9; — № 13. — С. 2-4; Данные Союзного статистического института.
32. Становништво Југославије у послератном периоду: Графички приказ статистике становништва. — Београд, 1988. — С. 139.
33. Петрановић Б. Jугославиjа на размеђу., С. 368-369.
34. Савез комуниста Југославије и политика националне равноправности на основама социјалистичког самоуправљања: Избор текстова. — Београд, 1982. — С. 120-121.
35. Иосип Броз Тито. Избранные статьи и речи. — М.: Политиздат, 1987. — С. 134.
36. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 624.
37. Социалистическая Федеративная Республика Югославия (с 1963 г.)
38. Петрановић Б. Југословенско искуство., С. 108.
39. Цит. по: Нова историја српског народа., С. 347.
40. Цит. по: Терзич С. Историческая подоплека событий в Косово и Метохии // Обозреватель. — М., 1998. — № 10. — С. 40.
41. Там же.
42. Письмо Э. Ходжи в ЦК ВКП(б) о предыстории возникновения косовского вопроса и методах его решения // Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953. Т. II. 1949-1953.- М. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. — С. 207.
43. албанские
44. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима 1878-2000. — Београд: Инст. за савремену историjу, 2001. — С. 136.
45. Там же.
46. Југославија 1918-1984: Збирка докумената. — С. 625-626.
47. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима... — С. 141-142.
48. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 628.
49. Петрановић Б. Југословенско искуство., С. 109.
50. Цит. по: Там же, С. 107.
51. Avramov S. Postherojski rat Zapada protiv Jugoslavije. — Veternik: LDI, 1997. — S. 123.
52. Нова историја српског народа., С. 345.
53. Велика Албанија: замисли и могуће последице. — Београд: Инст. за геополит. студије, 1998. — C. 35.
54. Глигоријевић Б. Југословенски национализам и комунизам (бољшевизам) као дезинтеграциони фактори // Европа и Срби. — Београд: Историјски инст. САНУ, 1996. — С. 506.
55. Джилас М. Лицо тоталитаризма. — М., 1992. — С. 96.
56. Письмо Э. Ходжи в ЦК ВКП(б) о предыстории., С. 211.
57. Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953. Т. 1. 1944-1948. — М.-Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. — С. 477.
58. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима., С. 141, прим.
59. Четврто заседање Народне скупштине Народне Републике Србије // Политика. — Београд, 1948. — 31. окт. — С. 1.
60. Нова историја српског народа., С. 345-346.
61. Четврто заседање Народне скупштине., С. 1.
62. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима., С. 146.
63. Там же, С. 134.
64. Богдановић Д. Књига о Косову. — Београд, 1999. — С. 289.
65. Ранковиh А. Дневничке забелешке. — Београд, 2001. — С. 158.
66. Попов Ч., Попов J. Аутономија Војводине. Српско питање. — Сремски Карловци, 2000. — С. 62.
67. Там же, С. 75.
68. Југославија 1918-1984: Збирка докумената., С. 622.
69. Јањетовић З. Духовни профил војвођанских шваба // Токови историје. — Београд, 2000. — № 1-2. — С. 55.
70. Biber D. Nacizem in Nemci v Jugoslaviji 1933-1941. — Ljubljana, 1966. — S. 19.
71. Ibid., S. 66.
72. Јањетовић З. О држављанству југословенских немаца // Токови историје. — Београд, 2002. — № 1-2. — С. 33.
73. Советский фактор в Восточной Европе 1944-1953 гг. В 2-х ТТ.: Документы / Т. 1. 1944-1948 гг. — М., 1999. — С. 116.
74. Там же, С. 132, прим. 2.
75. Там же, С. 132.
76. Военнопленные в СССР. 1939-1956: Документы и материалы. — М., 2000. — С. 831.
77. Там же, С. 58.
78. Там же, С. 790.
79. Четврто заседање Народне скупштине. С. 2; Становништво Југославије у послератном периоду: Графички приказ статистике становништва. — Београд, 1988. — С. 157.
80. Попов Ј. Драма на војвођанском селу (1945-1952). — Нови Сад, 2003. — С. 14.
81. Митровиh М. Србиjа 1944-1952. — Београд, 1988. — С. 266.
82. Четврто заседање Народне скупштине., С. 1.
83. Попов Ј. Указ соч., С. 15.
84. Митровиh М. Указ. соч ., С. 266, 269.
85. Попов Ј. Указ соч., С. 15.
86. Там же.
87. Попов Ч., Попов Ј. Указ. соч., С. 93, сноска.
88. Становништво Југославије у послератном периоду. — С. 157.
89. Тодоровски Г. Демографските процеси и промени во Македонија од почетокот на Првата балканска војна до осамостојувањето на Македонија. — Скопје, 2001. — С. 120.
90. Там же, С. 125.
91. Малковски Г. Политичките партии и организации во Македониjа во Втората светска воjна 1941-1944 година. — Скопjе, 2002. — С. 233.
92. Антифашистичко собраније на народното ослободување на Македонија. Документи. Т. 1., књ. 6. — С. 81.
93. Македонците и словенците во Југославија. — Скопје-Љубљана, 1999. — С. 121.
94. Там же, С. 312.
95. Антифашистичко собраније., Т. 1., књ. 4. — С. 298.
96. Там же, С. 317.
97. Становништво Југославије у послератном периоду. — С. 147.
98. Тодоровски Г. Указ соч., С. 299.
99. Там же, С. 293.
100. Там же, С. 318.
101. Нова историја српског народа., С. 349.
102. Члены хорватской фашистской организации.
103. Псуњски. Хрвати у светлости историјске истине. — б. м., 1944. — Репринт: Београд, 1992. — С. 146.
104. Там же.
105. Срби у Хрватској: Насељавање, број и територијални размештај. — Београд, 1993. — С. 62,77,78.
106. История Югославии. — М., 1963. — Т. 2. — С. 222.
107. Narodna Republika Hrvatska: Informativni priručnik. — Zagreb, 1953. — S. 28-29.
108. Нова историја српског народа., С. 346; Narodna Republika Hrvatska: Informativni priručnik., S. 21.
109. Обрадовић Ж. Мањине на Балкану. — Београд, 2002. — С. 331.
110. Нова историја српског народа., С. 346.
111. Korsky I. Hrvatski nacionalizam. — Zagreb, 1991. — S. 84.
112. Ibid., S. 357.
113. Ibid., S. 73.
114. Ibid., S. 107.
115. Мартынова М. Ю. Этнические аспекты современного балканского кризиса // ДиС. на соискание учен. степени доктора истор. наук. — М., 1996. — С. 90.
116. Валев Э. Б. Югославский клубок // География. — М., 1996. — Фебр., № 7. — С. 9.
117. Cemerlic H. Postanak i razvoj narodne vlasti u Bosni i Hercegovini za vreme narodnooslobodilačke borbe. — Sarajevo, 1951. — S. 89.
118. Цит. по: Нова историја српског народа., С. 346.
119. Создание организации «Молодые мусульмане» относится к 1939-41 гг. См. подробнее: Trhulj S. Mladi Muslimani. — Zagreb, 1992. — S. 12.
120. Ibid., S. 69-70.
121. Cerić S. Muslimani srpskohrvatskog jezika. — Sarajevo, 1968. — S. 223.
122. Милојевић А. Етничко и регионално у развоју Босне и Хецеговине // Босна и Хецеговина од средњег века до новијег времена. — Београд, 1995. — С. 456.
123. Ceric S. Op. Cit., S. 223.
124. Okovana Bosna., S. 15.
125. Ibid., S. 26.
126. Цит. по: Зечевић М. Прошлост и време: Из историје Југославије. — Београд, 2003. — С. 410.
127. Там же, С. 412.
128. Там же.
129. Там же.
130. Президент Республики Словении и Президент Словенской Академии наук и искусств.
131. Ћосић Д. Пишчеви записи (1951-1968). — Београд, 2000. — С. 146-147.
132. Там же, С. 216.
133. Митровиh М. Указ. соч., С. 107-108.
134. Стецяк И. П., Мансфельд Д. П. Школа социалистической Югославии. — М.: Педагогика, 1976. — 152. — С. 82-83.
135. Стецяк И. П., Мансфельд Д. П. Указ. соч., С. 83.
136. Емуович Р. Школьное образование в Югославии. — Белград: Международная политика, 1964. — С. 5.
137. Hasani S. Kosovo: Istine i zablude. — Zagreb: Centar za informacije i publicitet, 1986. — С. 330.
138. Тадић В. Образовање и културни преображај Косова // Косово: Прошлост и садашњост. — Београд: Међународна Политика, 1989. — С. 186.
139. Четврто заседање Народне скупштине., С. 1.
140. Павловић М. Школство у Србији 1945-1950 // Образовање код Срба кроз векове. — Београд, 2003. — С. 300.
141. Савез комуниста о недовољно развијеним подручјима. — Београд, 1971. — С. 190, 193.
142. Косово и Метохиjа у великоалбанским плановима., С. 150.
143. Савез комуниста о недовољно развијеним подручјима. — Београд, 1971. — С. 191.
144. Там же., С. 197.
145. Стецяк И. П., Мансфельд Д. П. Указ соч., С. 83.
146. Павловић М. Школство у Србији., С. 301.
147. Там же.., С. 302.
148. Советский фактор в Восточной Европе 1944-1953 гг.- Т. 1. С. 285.
149. Там же.
150. Стецяк И. П., Мансфельд Д. П. Указ соч., С. 151.
151. Кириллина Л. А., Чуркина И. В. Словенская школа в прошлом, настоящем и будущем // Педагогика. — М., 1996. — № 1. — С. 79.
152. Narodna Republika Hrvatska: Informativni priručnik., S. 320-321.
153. Ibid., S. 331.
154. Савез комуниста Југославије и политика националне равноправности., С. 123.