Сербы первыми на Балканах в начале XIX в. поднялись на восстановление своей государственности в условиях турецкого ига. Могла ли Сербия самостоятельно добиться независимости? Ответ однозначный — нет. В хитросплетениях международных отношений она «выплыла» с помощью России и смогла достичь главной цели — достижению независимости.
Сложная история внешней политики России за последние два столетия во многом связана с борьбой за утверждение и отстаивание своей роли в европейской политике, что непременно включало в себя и участие в решении балканских проблем, и поддержку национально-освободительного движения славянских народов, и политические и военные баталии за раздел территорий Османской империи, и поиск союзников для отстаивания своих национальных интересов. С начала XIX столетия Балканы становятся одним из важных направлений внешней политики России. Исторические примеры весьма красноречивы.
Несмотря на избранный в начале XIX в. путь сохранения ближневосточного равновесия и нежелание осложнять отношения с турецким султаном, российская дипломатия использовала дипломатические каналы для поддержки борьбы балканских народов за освобождение от турецкого владычества, стремилась не допустить проникновения Англии, Франции и Австрии на Балканы, связывая соотношение сил на Балканах с проблемой безопасности южных границ Российской империи. В борьбе с Османской империей сербы искали поддержку великих держав — прежде всего, России и Австрии. И если Австрия соглашалась лишь на посредническую роль в примирении славян с Портой, то Россия взяла восставших славян под свою защиту и, поддержав их в двух войнах, гарантировала им в договорах автономию во внутренних делах. Политические контакты сербов с правительством России играли важную роль на всех этапах национально-освободительного движения — представляла повстанцам значительные суммы денег, оружие, поддерживала их по дипломатической линии, в 1806-1812 гг. Россия вела совместно с ними вооруженную борьбу против Османской империи. Ничего подобного не делало и даже не обещало сделать ни одно другое европейское государство. Традиционными принципами российской дипломатии на Балканах, или как бы сказали сегодня — мотивацией, была поддержка балканских народов как единоверцев и единоплеменников, установление с ними политических и культурных контактов. Росло тяготение славянских народов к России.
В середине XIX в. Россия продолжала поддерживать освободительную борьбу народов Балканского полуострова против турецкого гнета, добивалась расширения их автономии и укрепления своего влияния на Балканах. Именно в этот период складывается устойчивое восприятие России как защитника балканских народов.
Восточный кризис 1875-1877 гг., подъем национально-освободительного движения на Балканах, турецкие зверства при достаточно сдержанной официальной политике вызвали широкое общественное движение в России в защиту славян. На Балканы отправлялись тысячи русских добровольцев, собирались пожертвования, снаряжались госпитали. Ультиматум, предъявленный Россией Турции 31 октября 1876 г., предотвратил занятие турецкой армией Белграда. Сан-Стефанский мирный договор и Берлинский конгресс после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. показали намерения России защитить славянские балканские народы и стремление западных держав не допустить усиления влияния России на Балканах, равно как и не упустить контроль над балканскими территориями. Усиление влияния России на Балканах или ее победы в русско-турецких войнах периодически вели к ее дипломатической изоляции, однако Россия всегда отстаивала свой приоритет на Балканах.
В XX веке, когда Россия оказывала большую дипломатическую поддержку Сербии и Черногории в ходе создания Второго Балканского союза, вступила в Первую мировую войну, чтобы оградить Сербию от потери национального суверенитета, Австро-Венгрия стремилась ликвидировать Сербию как политический фактор и, сохранив Монархию, установить абсолютное и постоянное господство Австро-Венгрии на Балканах. Конрад фон Гетцендорф, начальник австро-венгерского Генерального штаба, писал в 1915 г.: «...Любая форма сохранения самостоятельной национальной Сербии, сколь бы малой она ни была, неизбежно имело бы для Монархии тяжелейшие последствия.., ибо, несмотря на свою малую величину, она постоянно разжигала бы очаги национального объединения и была бы центром великосербской идеи. И в будущем это привело бы нас к тяжелым внутренним кризисам, к потере наших южнославянских территорий и морского берега»(1, С. 50.). Однако при разработке балканской концепции «стирания Сербии с лица земли» Вена не могла не учитывать русский фактор. Так, в 1908 г. был составлен австро-венгерский план похода на Сербию в четырех вариантах. Из них в трех предполагалось, что Россия выступит в поддержку Сербии(1, С. 42.).
В XIX в. сербская государственность сформировалась и упрочилась, выдержав испытания внутриполитическими разногласиями и внешнеполитическими трудностями. В условиях гнета Австрии, Венгрии и Турции среди хорватского, сербского и словенского народов возникла и крепла идея консолидации южных славян.
Идея общности судеб и исторического пути, получившая названия югославизма, распространилась среди всех славянских народов в конце XIX в. Роль лидера в национально-объединительном движении южных славян взяла на себя Сербия, ставшая не только центром антиосманского движения на Балканах, но и примером успешной борьбы за независимость. Идею создания объединенного югославского государства удалось осуществить в 1918 г. в результате сложной политической и дипломатической борьбы. Опустим все трудности на этом пути, те цели, которые преследовали разные народы в объединённом государстве. В русле нашей темы обратим внимание лишь на тот факт, что Королевство Сербия настолько проникается идеей югославизма, что поднимает стяг, на котором вместо слова «Сербия» написано «объединённое государство всех югославян». Вместо Сербии возникает Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, позже принявшее имя Югославия. Сербии же как таковой после 1918 г. нет. Идея жертвенности во имя югославянства, ощущение ответственности за судьбу других народов многонациональной страны — важные характеристики сознания сербов на протяжении почти всего XX века. Однако в межвоенный период эта идея, на фоне политической структуры власти монархического государства, воспринималась другими народами скорее как доминирование одной нации над другими, как угнетение, как великосербский шовинизм. После 1945 г. коммунисты активно борются с такими явлениями. О последствиях этой борьбы практически не писали. Однако они крайне важны для понимания последующей истории Югославии.
Речь идёт о том, что на менталитет сербской нации наложило отпечаток одно историческое явление. Ещё в годы войны наряду с задачей освобождения страны от фашизма продолжала оставаться актуальной и борьба против «великосербской гегемонии» за свободу всех народов. Причем, угнетатель имел не социально-классовый облик, а национальный. Так появляется и культивировался феномен страха перед «великосербской Югославией» и доминированием одной нации. У сербов складывается так называемый «комплекс вины». Дело в том, что Сербия при Тито считалась возможным носителем идеологии гегемонии. Произошло отождествление Сербии, а затем сербского народа с гегемонистской идеологией, проявлением которой была т. н. идея «Великой Сербии». Частое употребляемое выражение «гегемония великосербской буржуазии» в первые послевоенные годы постепенно уступало место выражению «великосербская гегемония». Одну из своих задач СКЮ видел в борьбе с этим явлением. Чтобы никто не обвинил их в национализме, коммунисты Сербии сами готовы были активно сражаться с идеологией «великосербизма» и гегемонизма. Поэтому идея жертвенности затмевается идей вины за четничество и «великосербство», которое вылилось в борьбу с т. н. сербским национализмом и т. н. великосербской гегемонией на протяжении долгих послевоенных лет. Постановка же «сербского вопроса» тогда могла, считало руководство страны, нарушить национальное равновесие, которое достигалось с большим трудом. Это прямо противоположный эффект национальной политики, когда самый крупный народ в многонациональном государстве стал «бояться» слишком открыто проявлять свои национальные чувства. Однако интересным было и то, что чувство ответственности за всю федерацию не исчезло и отчётливо проявилось в начале 90-х, когда федерация стояла на грани распада.
В 1991 г., когда страна распадалась, когда уже создавались армии Словении, Хорватии, Македонии на чисто национальной основе, сербской армии не было, была еще армия югославская. В 1991 г. из нее уходили солдаты и офицеры — хорваты, словенцы, македонцы, мусульмане. А армия продолжала называться югославской. Имеется в виду то, что она продолжала отстаивать идеи югославянства, идеи единого югославского государства. Интересно то, что распад СФРЮ дал Сербии шанс вернуть государственную самостоятельность вне рамок федерации, но она дольше других отстаивала федерацию.
Вся история Сербии во второй половине XX в. показывает, что о сербской государственности с 1918 по 2003 г. можно говорить лишь условно, только как о республике в рамках федерации. Сербы вместо того, чтобы открыто говорить о своих проблемах также, как и словенцы, хорваты, албанцы, до последнего отстаивали идею югославянства.
Сложной была ситуация в Югославии после октября 2000 г., когда был смещён президент С.Милошевич и к власти пришла демократическая оппозиция. Только за неполных три года существования новой власти произошли серьёзные изменения во внутренней и внешней политике. Активизировалось сотрудничество с МТБЮ, и был арестован бывший президент С.Милошевич. Западное сообщество получило право на территории Югославии решать большинство вопросов, включая кадровые, военные, и даже вопрос существования самого государства. Национальная, культурная идентичность Сербии, а также патриотизм стали в средствах массовой информации нежелательными понятиями. Была также сделана попытка поставить под контроль правительства армию, спецслужбы, МВД. В армии началась реформа, затронувшая, прежде всего, офицерские и генеральские кадры. Грустно говорить о том, что в Сербии и Черногории произошел пересмотр результатов и содержания войн в Хорватии, БиГ, Косове. Он ознаменован процессом самобичевания, признанием вины Сербии за многочисленные жертвы в войнах на территории Хорватии, Боснии и Герцеговины. Это привело к тому, что насилие над Сербией и сербским народом (от санкций до бомбардировок) молчаливо воспринимается как применение заслуженного наказания за политику 90-х годов. Кроме того, такая позиция морально оправдывает действия агрессора на Балканах в 1999 г. Несмотря на то, что 73 % населения Сербии выступает против НАТО, а 52 % — против программы Партнерство во имя мира, правительство открыто говорило о сотрудничестве с Североатлантическим блоком. Условия же присоединения к программе «Партнерство во имя мира» достаточно жесткие: сотрудничество с Международным трибуналом, реформа вооруженных сил и всей системы обороны, а также прекращение всех связей с армией Республики Сербской. Кроме того, за этот небольшой период Косово и Метохия семимильными шагами продвинулись к независимости.
Как считают сербские ученые, три года деятельности новой политической элиты по интеграции Югославии в западное общество не дали положительных результатов ни в одной сфере — экономической, правовой, политической или государственной. Страну захлестнули безработица (около 1 млн. чел), падение промышленного производства, закрытие предприятий. В декабре 2002 г. внешний долг Югославии составлял 8,6 млрд. долл. Начавшаяся приватизация проходила с трудом и воспринималась большинством населения как антинациональная деятельность. Народ ощущал бесперспективность, безнадежность, потерю национальных ориентиров.
Главным итогом развития посткризисного пространства на территории бывшей Югославии — дробление некогда большой федерации на мини-государства, в большинстве которых отсутствует стабильность институтов, обеспечивающих демократию и законность.
Современный балканский кризис показал, сколь непрофессиональной была дипломатия большинства стран, сколь беспомощными оказались международные организации, сколь невостребованным было международное право. Существенную роль играли лишь — интерес и сила. Умиротворения ситуации и решения межнациональных проблем так и не последовало.
Последствий кризиса на Балканах много, но важно подчеркнуть одно из них, касающееся международных организаций. Европа столкнулась с тем, что:
- ООН, ОБСЕ, ЕС, НАТО именно на Балканах обнаружили неэффективность деятельности;
- ни одна международная организация не смогла возглавить урегулирование межэтнических проблем на Балканах.
Из балканского опыта попыталась сделать выводы ООН. По указанию генерального секретаря ООН Кофи Аннана был опубликован доклад комиссии, изучавшей проблемы, связанные с осуществлением Организацией Объединенных Наций операций по поддержанию мира. Генеральный секретарь пришёл к следующим выводам: последние десять лет целый ряд осуществленных ООН операций оказался неудачным, «НАТО, которая вначале взяла на себя единоличную огромную ответственность за операцию в Косово, в конечном счете не была вынуждена призвать на помощь Организацию Объединенных Наций, чтобы довести дело до конца. Реформирование системы операций по поддержанию мира — важнейшая проблема, которая стоит перед ООН»(2).
Феноменом начала XXI в. стала лёгкая потеря государственности федерации без утверждения государственности республик. В 2003 г. по предложению Хавьера Соланы Югославия фактически распалась в течение нескольких минут, и на ее обломках возникло «государственное образование» Сербия и Черногория (СиЧ). 4 февраля 2003 г. после утверждения в Союзном парламенте Конституционной хартии официально перестала существовать Югославия и начали формироваться органы нового государственного содружества. Первый год существования государства Сербия и Черногория был наполнен острой политической борьбой с неясной перспективой на совместное будущее. Судя по тому, как и кем это государство создавалось, какой законодательной базой поддерживалось, оно изначально было ориентировано на распад. Руководство Черногории не отказывается от идеи по истечении трех лет провести референдум о независимости республики. Только в этом случае в перспективе мы сможем говорить о полном восстановлении государственности Сербии. Сегодня же пока говорить о сербской государственности в рамках СиЧ также можно лишь условно, поскольку государство имеет расплывчатый статус.
Сегодня Европа на Балканах сталкивается с комплексом проблем, нерешение которых может омрачить радость от расширения ЕС на четверть территории и на 75 млн. граждан. Среди этих проблем:
- неурегулированность статуса таких государств, как Македония, Босния и Герцеговина, Сербия-Черногория, а также автономный край Косова и Метохии;
- политическая нестабильность в ряде государств; в качестве примера можно назвать Македонию, Боснию и Герцеговину, Сербию;
- существование нерешённых межнациональных (межэтнических) проблем (практически во всех странах, кроме Словении);
- медленное осуществление экономических реформ; зависимость экономического развития от дотаций;
- гуманитарные, социальные проблемы, среди которых очень трудными являются проблема беженцев и безработица.
Вместо поиска решения межнациональных проблем, которое бы устраивало все народы, силовая составляющая миротворцев, в которой главную роль играет НАТО, выбрала силовой вариант принуждения к миру. Его неэффективность подтверждает тот факт, что стабильность в регионе НАТО вынуждена поддерживать с помощью системы протекторатов на большинстве территории бывшей Югославии. Основной характеристикой всех видов протекторатов является «ограничение территориального и политического суверенитета», хотя имеются и различия в их формах и содержании.
Первым возник протекторат в Боснии и Герцеговине — протекторат с неограниченными полномочиям, которыми пользуются Высокие представители, и жесткой военной структурой поддержания мира. Население и международная надстройка существуют параллельно. Высокие представители смещают избранных на выборах парламентариев, даже президента, навязывают политические решения, полностью контролируют СМИ, систему образования, армию, активно вмешиваются в выборы, контролируют избирательные законы. Сегодня наблюдается процесс пересмотра Дейтонского решения, что чревато новыми осложнениями в этой республике.
В Македонии мы можем говорить об «условном протекторате», когда государство формально независимо, но ограничено в принятии самостоятельных решений. Это особенно проявилось при решении внутриполитического межнационального конфликта в 2001 г.
В Косове начала свою проверку натовская идея «необходимости ограничения территориального суверенитета», которая должна осуществляться в любой кризисной точке мира посредством «гуманитарной интервенции». Выглядит это как «временный» контроль над частью территории суверенного государства и прекращение действия на ней законов центральной власти. Опасность для Европы состоит в том, что «ограничение территориального суверенитета» может стать международно признанным понятием, а «гуманитарная интервенция» — насильственной мерой с применением «миротворческих сил», присутствием иностранного представительства и «временных» органов управления.
Сербия и Черногория являют собой пример того, как сломленная страна полностью лишается своего суверенитета даже в вопросе развития государственности.
Таким образом, одним из итогов деятельности международных организаций, особенно НАТО, на поскризисных балканских территориях, является то, что ряд государств, в том числе и Сербия, ограничены в самостоятельном выборе пути. Следовательно, процесс полного восстановления сербской государственности в условиях дробления сербской нации (хотя и на фоне интеграционных европейских процессов) — крайне проблематичный и условно возможный процесс.
Доктор исторических наук
Гуськова Елена Юрьевна
Список источников и литературы
- Опачич П. Кромсание Сербии в двух мировых войнах // Югославский кризис — манипуляции, ложь, насилие. [М., 1995.]. Рукопись. С. 27-68.
- Независимая газета. М. 2000. 9 сент.